Темные зеркала. Том 2 - [5]
Лена бросила на мужа неприязненный взгляд.
– Мне жалко королеву, – сказала она детским голосом, – Они будут ее мучить.
– Кто? – спросили мы хором.
– Те, кто будет ее обвинять.
– Тогда позволю себе задать еще вопрос. Кто будет обвинять? – осторожно допытывался я. – Ведь пока еще слова обвинения не было.
– Будут, будут, – с какой-то ожесточенной уверенностью твердила она. – Еще и революцию устроят.
Алекс смотрел на нее с возрастающей тревогой. Потом сделал вывод:
– Да ты, кажется, совсем окосела. Спать хочешь?
Но Лена спать не хотела, наоборот, она желала высказать нечто такое, что завтра уже не будет таким уж важным. А вот сегодня, сейчас это просто необходимо сказать.
– Вы ничего не понимаете, – быстро заговорила она. – Дело не в жалости и не в зависти. Многое будет меняться. Нам всем грозят жестокие испытания, а вы не хотите этого понимать. Я чувствую эту опасность. И не подумайте, что боюсь. Просто пытаюсь предупредить, но все равно знаю, что никто не будет меня слушать, а потом будет уже поздно.
– Господи, где мы, а где Англия?
– Это уже не про Англию. Я не о том. Я про нас. Здесь будет хуже, да и вообще везде. Арабы… арабы… Они не остановятся. Им нужны мы все…
– Предлагаю новый термин, – пошутил я, – «Арабофоб».
– Глупости, глупости, и еще раз глупости. Будет лучше и спокойнее. Израиль подписал мирный договор с Египтом. Терактов давно нет. Война в Персидском заливе окончена.
– Чего ты боишься? – Обернулся ко мне Алекс. – Вот так всегда, стоит ей немного выпить, и она начинает вещать не хуже Кассандры.
– И все сбывается, – капризно протянула Лена.
– И вправду, ерунда, – поддержал я. – Хотя я не понимаю, что сейчас навело тебя на такие мысли? Не вот это? – я ткнул пальцем в направлении телевизора.
Лена медленно, тщательно подбирая слова, ответила:
– Не знаю. Это всегда как молния. Раз, и ты уже знаешь будущее. Правда, хорошее обычно не знаешь. Только всякую гадость.
На мгновение мне показалось, что и вправду это могло бы быть предвидением. Не светским предвидением Нострадамуса, а предчувствием дикого зверя, который чует опасность, но не в состоянии понять, откуда она исходит. Поэтому теперь она путалась, искала слова и, главное, понимала, что никто и никогда не поверит этим словам, произнесенным в момент усталости над бутылкой джина. Но мысль эту я отогнал. Уж очень не тянула эта Лена на Кассандру. Я видел перед собой лишь экзальтированную особу, похоже, не очень умную, и уж совсем неинтересную. Так, выскочка, мнящая что-то о своих способностях. «Погоди, милочка, – злорадно подумал я. – Израиль тебя обломает. Узнаешь, что здесь не проходят подобные шуточки для создания авторитета. И не пытайся казаться здесь оригинальной. Скоро сойдет лоск, и станешь ты обыкновенной русской уборщицей».
Я так упивался этими мыслями, что даже не понял, что веду себя подобно спесивым репатриантам восьмидесятых, доблесть которых только и заключалась в том, что они успели выехать раньше. И теперь насмехались над зелеными дикарями, прибывшими с их бывшей родины. Наверное, это было нехорошо и несправедливо, но усталость и алкоголь сделали свое дело. Нервы мои были взбудоражены. И я желал излить желчь на вся и на всех. В окно я видел светлеющее небо и понимал – пора идти. Но тут раздался звонок в дверь. В комнату ввалились еще какие-то люди с бутылками в руках. Друзья? Знакомые? Следующий час я провел в каком-то угаре. Помню, что Лена с какой-то дамой (кажется ее звали Софа, или что-то вроде того) пели белогвардейские песни. Слаженно и красиво, только, пожалуй, слишком громко. И было в этом пении некое напряжение, заставляющее голоса срываться на крик. Из соседского окна раздался вопль: «шекет!» Но какой уж тут может быть «шекет», когда наступило утро, и теперь даже полиция не приедет, чтобы утихомирить разошедшихся «русских». А потом я заснул прямо на диване. И разбудили меня уже под вечер, чтобы напоить кофе. Думаю, что только для этого. Но я все равно собрался и побрел домой, удивляясь, что не сделал этого раньше. Например, ночью.
На этом знакомство можно было бы считать законченным, если бы не одно обстоятельство – общение наше продолжилось. Продолжилось вопреки здравому смыслу. Так, во всяком случае, казалось мне. Через неделю я опять заглянул к ним, а потом еще раз. В конце концов, это стало привычкой.
Мы просиживали ночи, рассуждая об абстрактных материях. Магия и колдовство тоже стали неотъемлемой частью этих разговоров.. Как-то исподволь, легко Лена переводила все в сверхъестественное русло. Казалось, что она жила в нематериальном мире, а здесь появлялась в случае крайней необходимости. «Русской уборщицей», несмотря на мой прогноз, она так и не стала, хотя, конечно, работала где-то на уборке. Филолог по образованию, она не могла найти здесь работы по специальности. Страна, которая требовала полного забвения культуры и языка «галута», не способствовала развитию русского языка. Миллион с лишним русских репатриантов, шестая часть населения страны раскололась пополам. Одни изо всех сил удерживали прежний образ жизни, другие с восторгом принимали реалии теперешнего существования, отметая прошлое. Все это напоминало войну местного масштаба. Никто не мог остаться в стороне. Даже я, имея огромный опыт «стороннего наблюдателя» оказывался втянутым в эти баталии. Борьба отнимала все силы. Словно нервная институтка, я снова и снова переживал выпады бывших своих соотечественников. Поистине, чтобы оставаться собой, нужна была очень толстая кожа, а вот ее, кажется, у меня и не было. А эта непрерывная война вползала все глубже и глубже в сознание и становилась неотъемлемой частью жизни. Я постоянно ловил себя на том, что «божественное вдохновение» подменялось чувством тоски и обязательности. Хотя кому я был должен? Одним словом – не можешь писать, не пиши. Никто и не заметит. Не Пушкин. Но я помнил о том, что ощущал ранее, садясь за чистый лист. Тогда, словно чья-то рука водила моей, создавая неожиданные образы, о которых я и не думал. Теперь же я был рабом этого утерянного чувства, жалким наркоманом не умеющим удовлетворить эту страсть. Да, я обрел знание законов и грамотность прозаика, но утратил интерес к этой работе. Да, я мог разложить по косточкам любое произведение, но не получал никакого удовольствия ни от чтения, ни от письма, расплачиваясь равнодушием за приобретенный опыт. Я по-прежнему любил представлять свои книги написанными, изданными и забытыми мной, но процесс их создания терялся где-то в дебрях непреодолимой лени и скуки. Жизнь этой семьи неожиданным образом шевельнула какие-то струны. Эта типичная жизнь семьи русских репатриантов была примером логического завершения пути, начатого вдвоем с обоюдного согласия, в конце концов, приведшего к развилке. И теперь уже две дороги расходились все дальше друг от друга. Вначале еще были различимы отдельные слова, долетавшие с другой стороны. Но постепенно звуки сливались с шумом природы и уже невозможно было разобрать речи другого. Того, кто был раньше твоим двойником. Это была завораживающая картина. Я почти физически чувствовал нерв каждого из этих двоих. Сам ни во что не ввязывался, не давал советов. Я наблюдал. Наблюдал с жадностью театрального завсегдатая разворачивающуюся на моих глазах драму.
Где проходит грань между обычной реальной жизнью и жизнью параллельной – мистической? Как узнать, что ты переступил эту грань и видишь вещи не такими, какими они кажутся? Живешь ли ты в обыденности или уже перешел на территорию мечты? А может быть и наоборот. Где бы ни происходили события – в современности, в ХIХ веке, на другой планете - герои этого сборника рассказов узнаваемы, и жизнь их похожа на многие другие жизни. Но на бытовом фоне разворачиваются, поистине, фантастические события.
Сборник статей о путешествии в христианский Иерусалим. Размышления о природе религий и ошибках истории. Написано в память о кандидате богословия, философе и религиоведе Евграфе Дулумане.
В этой книге я рассказываю только о том периоде его жизни, который представляется наиболее загадочным. О том, что делал Шабтай Калманович во времена своей африканской эпопеи и, следующих один за другим, двух арестов – в Англии и в Израиле. То, что этому предшествовало - известно более, и особых вопросов не вызывает. А то, что произошло потом в России, оказывается настолько нелепым, что я не рискну даже пытаться отвечать на все вопросы. Хотя, скажу по секрету, что вся дальнейшая жизнь моего героя крепко-накрепко связана с теми событиями, которые я пытаюсь реконструировать.Серия "Запретная книга" (Taboo Book) – особая серия изданий творческого объединения «Хранитель Идей».
Читателю предлагается история древнего вампира Иштвана Беркеши, который знает больше других вампиров и имеет другие качества вследствие... ммм... одного средневекового эксперимента. В книге проходит и линия Влада Цепеша и "кровавой герцогини". Первая часть посвящена современности, вторая (Дневник вампира) историческая. Научный консультант автора: кандидат исторических наук Павел Ремнев.Дизайн обложки и электронная версия: EasternArt Studio by Rafael Espiro, 2016.
Кто был первым поэтом в истории человечества? В чём тайна улыбки Джоконды? Кто изображён в центре Сикстинской капеллы? Что означают слова «Коня! Коня! Всё царство за коня!»? Как Андрей Рублёв подписал «Троицу»? Что поёт «Лютнист» Караваджо?Ответы на эти и многие другие вопросы вы найдёте в книге Александра Шапиро «Загадки старых мастеров».
Воровство — тяжёлое и опасное ремесло. А уж в будущем, где идёт масштабная борьба технологий — и подавно! Одно-единственное дело может прославить исполнителя на всю обитаемую вселенную, а может безвозвратно погубить его карьеру. За свою небольшую жизнь Аля успела испытать на себе все прелести и блага известности, по чистой случайности не наткнувшись на изнанку успеха. Однако за спокойствие всегда приходится платить, и чем дольше оно будет длиться, тем дороже выйдет расплата. Свежие задания, новые знакомства, неожиданные встречи и непредсказуемые ситуации… Ни одному вору не дано знать, чем обернётся очередная вылазка, и не придётся ли после неё в спешном порядке менять привычный уклад жизни.Наконец и Але пришёл припозднившийся счёт.
На месте Саши Хомутова хочет оказаться каждый: красивая девушка, любимая работа, шикарная квартира, верные друзья. Но знакомство с барменшей круто изменило его взгляды. Веселая аспирантка художественного университета, раскрашивает рутину жизнь и показывая вещи под другим углом. Крепкая дружба постепенно перерастает в нечто большее. Что же это счастливый билет или тернистый путь?
Свинцовая вода в реке переливалась и шумела на перекатах... Прохладный ветер, ещё с ночи гнал по низкому небу серые тучи. Лес неприветливо шумел вокруг и где - то, в чаще тревожно поскрипывала наполовину сломанным стволом, наклонённая к земле, сухая осина... Выйдя из густого темнохвойного леса, молодой лось прошёл по берегу, оглядываясь и прислушиваясь, и остановился на галечном берегу небольшой, неглубокой речной заводи. Плоская часть открытого берега, в весеннее половодье заливаемая водой, была покрыто зелёной травкой и осенними последними цветочками, горящими среди серо - зелёной пожухлой травы, ало-красными капельками чуть удлинённой формы.
Принцесса Лиира сделала только первый шаг к своей цели. Но уже приобрела и друзей, и любовь, и покровительство богов. И врагов, которые пожелали всё это отобрать при помощи проклятия забвения. Это можно изменить. Но путь болезненен и труден. Но дорога короче, если идти друг другу навстречу.
История о двух людях, находящихся по разные стороны баррикад, наполненная тягучей нежностью и немного грустью.