Темные зеркала. Том 2 - [31]

Такой же молчаливый, как и давешний уборщик, он, в ответ на наш вопрос ткнул пальцем в сторону полированной деревянной двери с надписью – "Демонстрационный зал". Указующим перстом сама судьба вела нас к цели.

За дверью оказался довольно большой зал, уставленный креслами, правая ручка каждого из которых представляла собой маленький письменный столик. Зал был почти пуст, но в первом ряду уютно расположилась стайка старичков, удивительно похожих друг на друга. На лицах старцев было навеки запечатлено одно и то же выражение – брезгливый скепсис. Мне показалось, что они всю свою жизнь прожили бок о бок в замкнутом пространстве, не позволяя себе расслабиться ни на минуту, чтобы ненароком не согласиться с мнением коллеги. Во всяком случае, взгляды, которые они кидали на лектора и друг на друга, не навевали стороннему наблюдателю мыслей о, каком бы то ни было, дружелюбии. На сцене, или как еще можно назвать этот помост, стояли высокий стол и кафедра. На столе я приметил какой-то стеклянный сосуд с неаппетитным содержимым. А тот, кто стоял за кафедрой – самый желчный из всех, но с видом победителя, самый, может быть, юный среди своих коллег, самый, не знаю какой еще, но заметно отличающийся от остальных, словно излучающий гипетрофированный академизм, – и был Бернардом. Я сразу понял это, хотя никто не назвал его имени. Еще, как только мы открыли дверь, то по отрывочным фразам, я понял, что речь идет о каком-то эксперименте. За трескучими сугубо научными фразами трудно было увидеть смысл. А каббалистические знаки на доске, которые он вожделенно выводил, едва не продавливая мелком черную поверхность – наводили тоску. Указка порхала в его руках как дирижерская палочка. Словом, это было актерство, действо. Через какое-то время в голове у меня начало проясняться. Я даже отметил, что начинаю понимать отдельные слова. А потом и немного больше. Речь шла "о сращении биологии с компьютерными технологиями", или наоборот. Не хило, принимая во внимание средний возраст заседающих ученых.

– Нам нужен был робот. Но не просто робот, действующий только в рамках заложенной программы. Нет. При высадке на другую планету, в полном одиночестве, он должен суметь принять решение при любых обстоятельствах, а также суметь модифицировать свои механизмы и форму в соответствии с необходимостью. Он должен был эволюционировать и адаптироваться, постепенно превращаясь в совершенное существо, которому никакие помехи, никакие экстремальные условия не страшны.

Поэтому, отказавшись от кристаллического мозга, я вырастил мозг биологический.

Один из слушателей взмахнул розовой ладошкой и заговорил:

– Но вы вырастили его из человеческого нейрона? Не проще ли было трансплантировать в машину обычный человеческий мозг, создав киборга? Это, по крайней мере, было бы хоть смешно. Мы все давно не верим в фантастику. Подобные опыты проводились еще в конце ХХ века. И ни к чему не привели. Ни к чему. Что же принципиально нового в вашем подходе?

– Уверяю вас, в данном случае мы использовали совершенно иные механизмы, – несколько желчно отреагировал Бернард, – Достаточно ли вам узнать, что в этом нервном веществе заложены возможности трансформации организма. Хотя, как оказалось в дальнейшем, – не только самого организма в целом, но и собственно мозга.

Поначалу все шло так, как мы и предполагали. Мозг развивался, обучался, воспринимал огромное количество информации. Но это был стационарный механизм. Находясь в лабораторных условиях, мы не создавали организм в целом. Скажем так – это была виртуальная модель сознания в виртуальном мире. Хотя мы имели возможность с ним общаться – через компьютер. И даже синтезировали голос. Это, конечно, было необязательно, но, почему бы и нет.

– Еще бы. Вот так и приносим науку в жертву. Синтезировали голос... К чему? Для пущего эффекта? Коллега, вам нужно вести шоу, а не заниматься изысканиями. То вы даете ему глаз в виде web-камеры, то голос. Вы что же – господь бог? Все можно было сделать гораздо проще и с меньшими затратами.

– Мозг начал приобретать индивидуальность. В какой-то момент мы задали ему желаемую модель действительности. И вот тут, к сожалению, начались неприятности. Мозг начал трансформацию, но не предполагаемой модели, а себя.

Желчный оппонент залился неприятным смехом и долго не мог остановиться. Промокнув глаза белейшим платочком, он выдал очередной визгливый залп:

– А как же... Что ему еще оставалось делать? Вы ж его очеловечили. Вы сделали его реальным, а ждали при этом каких то там виртуальных ответов? Нет, дорогой мой, что заложили – то и получили. Не единый организм био-техно и что там еще, а просто организм – мозг, живущий по своим правилам и вашей программе.

Но Бернард продолжал, словно и не слышал:

– Вместо того чтобы передать нам предполагаемую форму организма или механизма (если вам так удобнее), он начал видоизменяться. По мере ужесточения наших условий – начали исчезать извилины. Мозг становился гладким и вытягивался в длину, пока не стал вот таким.

Бернард поднял вверх стеклянный сосуд, и я увидел нечто отвратительное – прозрачного белого червя с толстыми отростками по бокам. Он спустился с помоста и начал трясти этой мерзостью перед глазами собравшихся.