Темные времена. Как речь, сказанная одним премьер-министром, смогла спасти миллионы жизней - [47]

22 мая Черчилль прибыл в Париж. Новый французский главнокомандующий, генерал Вейган, несмотря на солидный возраст (ему было семьдесят три года), порадовал его своим настроем: «несмотря на физические тяготы и ночной переезд… он был энергичен, бодр и решителен. На всех он произвел наилучшее впечатление» и сразу же изложил свой «план военных действий»[267].

Британия уже отправила самые активные свои воинские подразделения на континент, оставив лишь те, что были жизненно необходимы для обороны острова. Войска в тот день высадились в Булони и теперь организовывали защиту северных французских портов Кале и Дюнкерка. Во время встречи Вейган заверил Черчилля, что «в Кале стоят три французских пехотных батальона, а командование Дюнкерком [sic] находится в руках весьма энергичного адмирала, который располагает достаточными силами, чтобы защищать город»[268]. Лично оценив положение на фронте, Вейган пришел к выводу, что нет смысла перебрасывать англо-франко-бельгийские войска (более сорока дивизий) с севера на юг в попытке соединиться с основными силами французской армии. Такое перемещение приведет к разгрому и полной катастрофе[269]. Черчилль согласился, но сообщил французскому премьер-министру и генералу Вейгану, что, по его представлению, отношения между генералом Бийо и лордом Гортом нельзя назвать удовлетворительными[270], поэтому придется восстанавливать важнейшие коммуникации между союзными войсками севернее и южнее германского клина.

Совещание Верховного военного совета продлилось чуть больше часа. Завершилось оно, по воспоминаниям Исмея, на ноте сдержанного оптимизма[271]. Черчилль с Исмеем вернулись в Лондон.

Айронсайд с определенным изумлением отметил в дневнике, что во время заседания военного кабинета в 19:30 премьер-министр был в почти приподнятом настроении: такое сильное впечатление на него произвел Вейган[272]. Остальные настроения премьера не разделяли. Уже было понятно, что британский экспедиционный корпус потерял возможность безопасного отступления и испытывает серьезный дефицит провианта и боеприпасов[273]. Более того, генерал Исмей, опиравшийся на данные военной разведки, а не на предположения французов, все тщательно обдумал и сообщил Джоку Колвиллу, что он «серьезно встревожен» и предвидит скорую капитуляцию Франции. Колвилл, заразившийся оптимизмом Уинстона, счел Исмея «обычным алармистом, потому что французы не могут покрыть себя таким позором»[274].

Военному кабинету сообщили, что Верховный военный совет Франции согласился начать совместную операцию 23 мая. Британская и французская армии должны были нанести удар на юго-западе, а французская армейская группа – на севере. Но Айронсайд заметил, что, насколько ему известно, никаких приготовлений к подобной операции до полудня не делалось. Он сказал, что на проведение такой операции требуется значительное время[275]. Энтони Иден также выразил сомнение. В пять часов ему позвонил лорд Горт. Он сообщил, что французы не готовы к бою, и не похоже, чтобы они собирались сражаться[276]. Иден позже записал в дневнике: «Эти слова показались мне смертельно опасными. Сумятица на фронте росла, а мы не имели ни сил, ни резервов, чтобы справиться с ней. Единственной надеждой оставалась совместная операция на севере и юге – если бы были воля и средства для ее проведения»[277].

На следующее утро военный кабинет собрался в половине двенадцатого. Вчерашний оптимизм быстро испарился. С фронта наконец-то поступили первые донесения. Черчилль сообщил своим коллегам, что значительно превосходящие германские силы прорвались успешнее, чем предполагалось ранее. Генералу Айронсайду было приказано оставаться в военном министерстве, а не на заседании военного кабинета, поскольку ситуация стала критической[278].

И снова все надежды союзников погубило отсутствие информации и адекватной реакции французов. Премьер-министр заявил, что успех плана, согласованного с французами, зависит от наступления французской армии. В настоящее время они не проявляют никаких признаков такого наступления[279].

Немцы жестоко бомбардировали Булонь. Вражеские войска опасно приблизились к городу и вот-вот могли его окружить, полностью отрезав союзников. Не в лучшем положении находился Кале. Военному кабинету докладывали: «По дорогам перемещаются значительные массы французских солдат и беженцев, причем все абсолютно деморализованы»[280]. В порты Кале, Дюнкерк и Булонь были отправлены корабли с боеприпасами и провиантом, но из-за немецких бомбежек разгрузить их не удавалось.

Невилл Чемберлен на прошлых заседаниях хранил относительное спокойствие, но теперь, когда многие ожидали от него квалифицированного мнения, высказал тревогу. Он считал, что Британии нужно не переходить в контрнаступление, а как можно скорее отступать. Чемберлен опасался, что, упустив возможность безопасно эвакуировать экспедиционный корпус, Британия останется совершенно беззащитной. Он сказал, что Британия может оказаться между двумя стульями: план, согласованный с генералом Вейганом, не будет выполнен, а мы не сможем эффективно использовать свои силы для удержания портов на Ла-Манше