Темные Волшебники. Часть 1. Триада - [44]

- Это кейнерил - одно из магических созданий, - произнес Гарри. - Видите, у него клюв, когти и часть перьев сделаны из облеченного металла?

- Ага, а глаза красные, - поежился Драко. - И этот ужас ты будешь использовать, как почтовую птицу? Ты свихнулся!

- А я слышал, - влез Уизли, - перья кейнерила нужны для каких-то зелий…

- Только попробуйте его ощипать - без пальцев останетесь, - предупредил Гарольд. Кейнерил утвердительно щелкнул клювом.

- Запомните, молодой человек, - напутствовал продавец, - кейнерила в совятне держать нельзя!

- А что у тебя во второй коробке? - вдруг поинтересовался Рональд.

- Это сюрприз. Узнаете первого сентября, - буркнул мальчик, с большим трудом загоняя кейнерила обратно в коробку.

Чуть позже, в канцелярском магазине, окончательно смирившись с потерей денег, друзья накупили дорогих самопишущих перьев для конспектирования лекций. Рон уверял, что деньги окупятся с лихвой.

В общем, к магазину «Все для зелий» они подошли часа полтора спустя, где их отчитал Снейп и тут же разругался с Гарри Поттером, которого до белого каления доводили любые сравнения с его отцом.

Рон, войдя в магазин, так и замер на пороге, восхищенно глазея по сторонам.

- С ним всегда так, - пояснил Драко в ответ на немой вопрос своего крестного. - Каждый раз, когда проходим мимо какого-нибудь магазина, специализирующегося на зельях, у Рыжего ступор приключается. От восхищения. Это тоже, своего рода, традиция.

Недовольно поглядывая на зельевара, Гарольд первым занялся закупкой ингредиентов, котлов и прочих принадлежностей, постоянно сверяясь со списком. За ним последовал и Малфой, тратясь, к тому же, и на Рона. Удивленный Снейп поинтересовался, в чем дело. После объяснений он долго не мог придумать, что же ему делать: обругать крестника как следует или же посочувствовать ему.

* * *

Чуть меньше месяца, оставшиеся до первого сентября, проходили под девизом «узнать все». Трое друзей с упоением погрузились в учебники, и под постоянные комментарии Поттера потихоньку начали самостоятельно осваивать программу. Вскоре к этому делу подключился Северус Снейп, который в школу должен был отправиться только тридцать первого августа. Поттера к тому же почти «забрасывал» своими письмами его крестный, обеспокоенный происходящим. Узнав, где находится Гарри, Ремус Люпин было собирался лично нагрянуть в Малфой-Мэнор, чтобы вызволить из «гнусных темномагических лап» своего крестника. Одному Мерлину известно, каких трудов стоило Гарольду и его матери отговорить Люпина от этого. В результате оборотень все-таки отказался от своей идеи, поставив условие: крестник ему будет постоянно писать - что у Малфоев, что в Хогвартсе.

Занятия со Снейпом были, несомненно, увлекательными, если бы не одно большое «но»: он постоянно ругался с Поттером так, что оба срывали голос в бесконечных перепалках по совершенно пустяковым поводам. Снейп ненавидел Джеймса Поттера, и, как следствие обоих его сыновей. Гарольда очень раздражало, что его судили по его родителям, о чем он регулярно высказывался. Все это крайне раздражало и огорчало Малфоя-младшего, который никак не желал разрываться на две части, как и выбирать кого-то одного. Снейп был его крестным, и Драко уважал его, пожалуй, не меньше, чем отца. Гарольд был лучшим, и, что не маловажно, первым другом, и расставаться с ним не хотелось.

Самое же странное, что после каждого такого «скандала» Гарри уходил к себе в комнату и запирался там, появляясь только ближе к ужину. Чем он там занимался, Малфою-младшему было неизвестно и очень его интересовало.

Все точки над i были расставлены в двадцатых числах августа, когда зельевар и Поттер-младший опять разругались, чуть не доведя дело до настоящей, серьезной дуэли. Сам Драко при этом не присутствовал, но позже с огромным удивлением и облегчением заметил, что крестный и его лучший друг не только помирились, но даже прониклись некими положительными чувствами друг к другу. Как это произошло, и с чем было связано, никто не знал. Рон предполагал, что и Гарри и Северус просто сошлись в своей взаимной неприязни к Джеймсу Поттеру. Но все его домыслы сопровождались непрерывным потоком смеха, поэтому всерьез их Малфой не принимал.

Чем Поттер занимался в своей комнате, выяснилось в ночь на первое сентября. Малфой-младший, отправившийся спать после прогулки на свежем воздухе только ближе к часу ночи, был крайне удивлен, заметив в окнах Поттера свет. Поскольку комнаты их находились напротив, Драко решил заглянуть к своему другу.

Войдя в комнату, он был оглушен каким-то металлическим грохотом и лязгом, и первые две минуты потратил на то, чтобы прийти в себя. Старательно зажимая уши, надеясь их уберечь от невыносимого шума, Малфой огляделся.

Комната Поттера ему даже нравилась больше, чем своя: в ней не было обилия зелени, серебра, змей и гербовых знаков рода Малфоев. Все было устроено просто и со вкусом - небольшая комната, декоративный камин, светло-бежевый ковер, мебель темного дерева. Единственной по-настоящему роскошной вещью в комнате была огромная кровать с балдахином, на которой и лежал Гарольд, рассеянно помахивая рукой в такт этому невообразимому металлическому гвалту. Задумчиво посмотрев сторону двери, он заметил своего друга. В комнате мгновенно стало тихо.