На запрос о Меритсегер Гугл выдал информацию о Древнеегипетской богини. Буквально имя означало: «любящая безмолвие». Согласно верованиям древних египтян Меритсегер покровительствовала мертвым.
«Веселуха, – подумала София. – Чем же меня одарила странная женщина-змея из подземного озера? Судя по всему, вряд ли я отделаюсь выращиванием зерновых культур?».
Как только последний солнечный луч угас, на подоконник раскрытого окна уселась ворона, хлопая маслянисто–черными крыльями. Через мгновение на месте птицы сидела женщина. Черные волосы свободно развивались за спиной на ветру.
– Доброй ночи, София, – приветствовала её хозяйка мрачной обители.
– Доброй ночи, Василиса, – улыбнулась девушка. – Я ждала тебя.
– И я с нетерпением предвкушала встречу. Сегодня третья ночь.
Василиса отбросила за спину густые черные волосы.
– Третий рубеж.
Легко оттолкнувшись руками от подоконника, женщина гибким змеиным движением соскользнула на пол:
– Идем!
– Куда?
Сначала пусть объяснит, к какому черту лешему её собираются волочить на этот раз.
Василиса возвела очи горе.
– Ну как же с тобой трудно. Не бойся, самое страшное уже позади. То, что может произойти сегодня детские игры по сравнению со вчерашней аудиенцией.
– Кстати о вчерашнем? – подбоченилась девушка. – Что это было?
Василиса пристально поглядела Софии в глаза.
– Некоторые вещи не требуют объяснений. Ты сама знаешь – что.
– Но у Роулинг ничего подобного не описывалось!
–Художественная литература, как кривое зеркало весьма избирательно отображает реальность. Так ты идешь?
– Ты не сказала куда?
– На кладбище.
Ну, конечно же. Где ещё может колдовать?
– Надеюсь, хоть кости мертвецов грызть не придется? – фыркнула София.
Василиса посмотрела на неё, как на юродивую.
– А что? – пожала плечами София. – Во всех сказках про злых ведьм те сначала пляшут на гробах, потом высасывают из бедренной кости костный мозг со злобным хохотом и после до рассвета катаются на помеле. Грызть тазобедренные кости я наотрез отказываюсь. Это не гигиенично, не эстетично…
– И не практично, – закончила Василиса.
***
Они стояли в центре небольшого кладбища. Погост расположился рядом с умирающей деревенькой, каких в Российской глубинке миллионы. Кусты сирени, густо разросшиеся повсюду отлично скрывали ведьм без всякой магии.
– Ты должна поднять зомби, – обыденным тоном наставляла Софию Василиса. – Заставь их тебе подчиняться, а затем вновь успокой.
В устах женщины заявленное казалось простым. У, и делов–то в самом деле? Поднять, подчинить, успокоить! Да на раз–два!
Ладно, если не получится, это полбеды. А вот если получится? Что тогда делать? Вдруг она целое кладбище поднимет, а после этого не подчинит и не успокоит? Что тогда?
– Верь мне, с тобой ничего плохого не случится. Я не позволю никому причинить тебе вред, – заверила Василиса.
– Что я должна делать?
– Опустись на землю. Почувствуй её. Можешь закрыть глаза, если хочешь.
София чувствовала себя глупо сидя на корточках и уцепившись руками за траву. Ветер, дувший с юга, игривый и ласковый, приятно щекотал шею и щеки.
А потом она услышала, как тихо падали капли в пустоту: кап, кап, кап.
Темная гладь воды, ничего не отражающая, никуда не текущая.
Спокойная.
Бездонная…
София напряглась. Ладони наливались холодом, студёным и резким, почти обжигающим.
– Хорошо, – удовлетворенно зашептала Василиса. – Теперь повторяй за мной! Левантэ инсиргеа мортэ.
– Левантэ инсиргеа мортэ…
Руки заломило, будто их на двадцатиградусном морозе облили водой. Земля колыхнулась, перестав быть твердью.
– Получилось! – звенел ликованием голос Василисы. – Получилось! Открывай глаза! Смотри… Я не видела такого с тех пор, как потеряла мою Гретель! – хохотала ведьма.
«Не мудрено, что она сбежала, – в ужасе подумала София. – Отче наш!», – пронеслось в голове.
Ни одному режиссеру не передать такой реальности.
Мертвые поднимались из земли, ломая истлевшие доски.
«Что мы знаем о душе?! – думала София, созерцая действие собственной силы. – Что, если нет никакой души? Что, если тело единственное, в чем присутствует сознание и что от нас остаётся? Что, если потревоженный прах этих существа силится переварить окружающую реальность? Если их нервы, двигающие разваливающуюся плоть, способны посылать в мозг сигналы, то какова же боль от этих язв, трещин, отваливающихся конечностей? А если трупы ничего не чувствуют, то почему на останках их лиц застыло это безмолвное выражение дикого ужаса?! Не тупая бессмысленность, не злость, не кровожадность, даже не равнодушие, а мука, неизмеримая, страшная. Неужели они понимают, что мертвы?».
Что если, когда–нибудь, кто–то вот точно так же потревожит покой её, Софии, родителей, друзей? Или саму Софию?
– Как это прекратить?!
– Сначала подчини их, – велела Василиса.
– Как это прекратить?!
– Они не могут причинить вреда ни тебе, ни мне. Заставь их слушать тебя. Повторяй…
– Фините Инканта́тем, – завопила София во всю мощь, отведенную природой, срывая от крика горло.
По кладбищу распространились вспышки света. Мертвецы проваливались в свои могилы.
Спустя пять минут лишь луна умиротворяюще сияла над спящим миром.
– Я никогда больше не потревожу покоя мертвых!