Темные тайны - [11]

– Я могла бы задержаться, – произносит она с надеждой в голосе. – Я имею в виду, если вам, ребята, нужна компания.

– Нет, иди, – отвечаю я. – Мне все равно нужно вернуться и немного побыть с Лапочкой.

Харт кивает.

– Мне надо на работу.

Порой он болтается на причале в Кинтере, где подрабатывает, помогая рабочим разгружать грузы, каторжный труд, но никто там ему не докучает. И платят ему наличными. Харт зарабатывает ровно столько денег, чтобы хватало на сигареты.

Но он не спешит к лестнице.

И я тоже.

Ева медлит еще несколько секунд, перенося вес с одной длинной ноги на другую, словно фламинго.

Наконец она говорит:

– Ладно. Увидимся позднее, Грей. – Мы обнимаемся, и Ева поворачивается к Харту. – Пока, Харт, – произносит она, и я чувствую легкий укол ревности, когда он ей улыбается.

Ева с самого своего рождения готова была целовать землю, по которой ходил Харт. Но в этом году появилось нечто новое в том, как она произносит его имя. Она как-то по-другому смотрит на его лицо, фигуру, ее взгляд задерживается на долю секунды дольше, чем нужно.

Наверное, Ева действительно выросла.

Когда она уходит, Харт глубоко вздыхает, затем прислоняется к свае дощатого настила.

– Ева к тебе неровно дышит, – замечаю я.

– Да, – кивает он. – Знаю. – Конечно, Харт знает. Интересно, каково это – ощущать, что чье-то сердце при взгляде на тебя бьется быстрее. – Я помог ей кое с чем, только и всего. Ева – милашка, но она еще ребенок.

– Ты действительно думаешь, что Кейс мог что-то сделать с Элорой?

– Не я один так думаю. Шериф допрашивал Кейса раз десять и следователи из полиции штата. Официально они не объявляли его подозреваемым, но было совершенно ясно, что они рассматривали такую возможность. Вероятно, и до сих пор рассматривают.

– Ты правда думаешь, что это мог быть он? – У меня это в голове не укладывается, ведь Кейс – один из нас.

– Не знаю, – пожимает плечами Харт. – Он был там в ту ночь. Если Элора сильно разозлила его… Или если у него возникла какая-то причина ревновать…

Кейс – очень ревнивый, это не секрет. Но он никогда прежде не обижал Элору или кого-либо еще. Мог выместить свою злость на стене дома. Однажды на вечеринке в Кинтере проколол шины одному парню. Вот, пожалуй, и все.

– Вряд ли Кейс способен на что-то подобное, – произношу я. – Только не Кейс.

Не по отношению к Элоре.

– Я много раз видел людей, совершавших плохие поступки, про которых я такое никогда бы не подумал. – Харт тянется за новой сигаретой, но они закончились. Он раздраженно рычит, сминает в кулаке пустую пачку и бросает на дно лодки. – Я не думал, что мама снесет голову моему отцу у нас в кухне. – От боли в его голосе и от ужаса этой фразы я стискиваю зубы.

Нам было пять лет, когда Харт постучался в окно моей спальни посреди ночи. С вытаращенными глазами и белым, как у призрака, лицом. Я помню, как открыла окно, чтобы Харт мог влезть в него. Мы вместе свернулись клубочком в моей кровати, под толстым стеганым одеялом Лапочки.

Его отец умер. Кровь и мозги были размазаны по всей стене.

Отец Харта был отвратительным человеком, и все это знали. Это была самозащита. Мать Элоры умерла от рака, когда мы были малышами, поэтому, когда Бекки год спустя вышла замуж за Лео, Харт и Элора стали сводными братом и сестрой, и все согласились, что из ужасной ситуации получилось что-то хорошее.

Харт, однако, так и не оправился после той ночи. Я не представляю, как вообще можно оправиться. Харт не просто видел это своими глазами, он это чувствовал. Произошедшее впиталось в его душу, как обои впитывают кровь.

Пятно так и осталось.

– Что насчет Демпси Фонтено? – спрашиваю я. – Как ты думаешь…

– Полная чушь! В ту ночь я был на острове Келлера. – Он кладет руку мне на плечо. – Тебе незачем бояться Демпси Фонтено, Грейси. Не пугай себя понапрасну.

Уже поздно, мне нужно к Лапочке.

– Мне надо идти, – говорю я. – Правда.

Харт берет меня за руку и помогает взобраться по лестнице, затем поднимается за мной.

Мы вместе шагаем к «Мистической Розе», уворачиваясь по дороге от туристов. Я замечаю, что табличка на дверях мисс Кассиопеи перевернута стороной «ЗАКРЫТО», и задаюсь вопросом, работала ли она последние три месяца. Наверное, никто не хочет получать предсказания от ясновидящей, которая даже не может отыскать свою пропавшую падчерицу.

Когда мы останавливаемся перед книжным магазином, чтобы попрощаться, Харт выуживает что-то из кармана джинсов, потом берет мою руку и вкладывает это мне в ладонь. Я разжимаю пальцы и вижу кулон. Часть комплекта, который я подарила Элоре в прошлом году в честь нашего золотого дня рождения. Шестнадцать лет шестнадцатого числа. Изящная серебряная цепочка с одной голубой жемчужиной.

Жемчужина – камень, который носят люди, родившиеся в один месяц с нами. Голубая потому, что обычные белые казались Элоре слишком простыми.

Это – одно из немногих хороших воспоминаний из прошлого лета. Помню, как Элора восхищенно охнула, открыв коробочку. «Грей!» – радостно воскликнула она.

– Я хотел найти кольцо, которое было в комплекте с кулоном, – объясняет Харт. – Я все перерыл, но нигде его не нашел. – Он усмехается. – Ты же знаешь, какой у нее в комнате кавардак. – Потом его лицо вновь делается серьезным. – Вероятно, оно было на ней в ту ночь, Элора никогда его не снимала.