Тёмные церемонии - [2]

Ужасное сочетание не разъяснялось даже мелким шрифтом, как это принято в делах обыкновенных, и прохожим оставалось догадываться, что означает сей набор заглавных букв и почему хозяева не сочли нужным его расшифровать.

Металлическая дверь – простая, но надёжная, – открывалась исключительно изнутри и далеко не всем. Случайные посетители сначала долго звонили, дожидаясь неспешного ответа – если хватало терпения, а затем долго беседовали по домофону с охранником, подробно рассказывая о том, кто они и зачем явились. Чаще всего охраннику удавалось убедить посетителей, что они ошиблись и должны обязательно идти прочь, однако убеждал он столь виртуозно и вежливо, что через две-три минуты разговора незадачливые гости начинали искренне извиняться за причинённое беспокойство и откланивались. Охранник радовался и снова пропадал, в переулок возвращались тишина и покой.

Такое отношение к посетителям объяснялось просто: те, кого в особняке ждали, либо открывали дверь собственным ключом, либо въезжали во внутренний дворик через задние ворота, не привлекая внимания и не вызывая ненужного шума. Шум хозяева особняка не терпели, хотя сами его производили умело…

При необходимости.

– Животное! Какое глупое животное! – Стоящий на письменном столе Схинки дёрнул плечом – жест означал высшую степень раздражения – и выплюнул в мир короткое, весьма ёмкое ругательство. Не новое и грубое. – Тупое животное! Скотина! Тварь!

– Птица, – поправила собеседника сидящая в кресле Гранни. Негромко поправила и потому не была услышана.

– Скотина! – повторил орангутан, глядя на застывшую на мониторе Какнис – гигантскую, мощную и очень сильную птицу, клюв который мог перебить хребет слону, а лапы – разорвать носорога. Птицу жестокую, чей клюв был очень часто перепачкан кровью, и птицу красивую. Съёмка велась ночью, не самой качественной видеокамерой, и запись не позволяла оценить роскошь перьев огромной Какнис. Но Гранни доводилось видеть её изображение, и девушка знала, что птица переливается тысячами оттенков, формируя совершенно невероятный, завораживающий образ. Абсолютно соответствующий её чарующему голосу.

– Надо было додуматься устроить обжираловку перед видеокамерой и прославиться на всю планету! – Схинки пнул монитор, без радости проследил его путь на пол, поморщился, услышав грохот, и продолжил: – Я понимаю, что у этой овцы мозгов, как у курицы… хотя она, если вдуматься, и есть курица, только на анаболиках… Но попасться на такой ерунде – это надо уметь! Ведь даже куриных мозгов должно хватить, чтобы заметить, что за тобой следят!

– Какнис неразумна.

– Я и говорю – тупое животное!

– Птица.

Схинки резко повернулся и посмотрел Гранни в глаза:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что сказала, – спокойно ответила девушка, улыбаясь разъярённому орангутану. – Уточнила, что Какнис – птица. Ничего более.

– Точно?

– Никакого подтекста, милый.

– Надеюсь. – Схинки выдал пару ужимок, почесал подбородок и ловко соскочил со стола в кресло.

Как все орангутаны, он был рыжим, а как все домашние орангутаны – наряжен в цветастую рубашку и шортики. Наряд мог показаться дешёвым, однако массивный швейцарский хронометр, украшающий левую лапу животного, мягко намекал, что недостатка в средствах Схинки не испытывает.

– Мне понравилось, что ты назвала меня милым, – произнёс орангутан, устроившись в глубоком кожаном кресле.

– Это всего лишь вежливое обращение, – ровным тоном отозвалась девушка.

– Милое обращение.

– Ничего не значащее.

– Уверена?

– Абсолютно.

– Рано или поздно ты сумеешь преодолеть вбитое в голову ощущение расового превосходства и научишься жить по современным правилам, – пообещал орангутан.

– По твоим правилам? – уточнила Гранни.

– К моему удовольствию, – уточнил Схинки.

– Никогда.

– Расистка.

– Прости, что не оправдала.

Орангутан хмыкнул и забросил на стол короткие нижние лапы.

Их диалог был шуточным наполовину – со стороны Гранни. Что же касается Схинки, его гигантское либидо подразумевало заигрывание со всеми привлекательными – с его точки зрения – объектами, с обязательным доведением заигрывания до логического конца. Способы доведения он применял самые разные, однако купить Гранни орангутан не мог, угрожать не имел права и потому ограничивался острыми диалогами. Со временем его намёки становились всё более и более откровенными, а тон – развязным, однако уволиться девушка не могла, ругаться не хотела и лишь огрызалась, стараясь отвечать уколом на укол.

– Если тебе и впрямь необходимо расслабиться, могу дать телефон одного интересного заведения…

– Телефоны я тебе сам могу дать, их у меня коллекция.

– Не сомневаюсь.

– Из всех стран мира.

– Верю на слово.

– Для любого гендерного статуса.

– Кем ты считаешь себя?

– Сейчас – твоим начальником. – Схинки резко перешёл на деловой тон, однако девушка знала его давно, привыкла к неожиданным переменам и без труда сохранила абсолютное спокойствие.

– Я слушаю.

– Речь пойдёт о птице Какнис.

– Я догадалась.

– Как ты понимаешь, скандал купирован. Служба утилизации уже выбрала стратегию выхода из кризиса, если не ошибаюсь, они воспользовались одним из стандартных кейсов для таких случаев, и менеджеры гарантируют, что через два дня о нашей дуре будут помнить исключительно энтузиасты-конспирологи, вроде тех, которые до сих пор ищут на помойках летающие тарелки.