Темнота в солнечный день - [12]

– С Катаем посоветоваться надо, – предложил Доцент.

– А вот это мысля. Катай что-нибудь толковое да посоветует, наблатыкался за пару пятилеток по зонам да по тюрьмам… Надо к нему заглянуть, не откладывая… Ну что, пошли? Самое время…

– Пойдем-то пойдем, куда ж мы денемся… – проворчал Сенька. – Только тебе одному сразу будет хорошо. Твоя Райка позавчера приехала. А нам с Доцентом еще искать по этажам…

– Найдете, не первый раз замужем, – усмехнулся Батуала. – Будто раньше не искали. Да и Райка кого-нибудь подыщет, не в первый раз… Так что харе[14] ворчать.

Миновав пару домов, они оказались у кирпичной пятиэтажки без балконов, постарше их годочками. Это и было знаменитое на всю округу Змеиное Звездохранилище, или сокращенно ЗЗ. Если культурно и официально – общежитие медицинского училища (в котором ни одного парня не имелось, парни если и шли в мед, то только в институт после армии). Располагавшееся в полукилометре отсюда общежитие кулинарного техникума именовалось Сладкое Звездохранилище, а это из-за медицинской эмблемы – Змеиное. Обитали тут вовсе не змеи, наоборот – отзывчивые лапочки, пользовавшиеся, как и кулинарочки, большой популярностью в районе и нескольких прилегавших. В обоих «малинниках», как их еще называли, обитали сплошь приезжие – девочки из райцентров, маленьких городков, деревень. Во всех трех категориях населенных пунктов, где народу по сравнению с Аюканом жило немного, личная жизнь молодежи была на виду, все всех знали. А это данную личную жизнь изрядно ограничивало. Попав на учебу в областной центр, девочки быстро обнаруживали, что тут они располагают восхитительной анонимностью, и радовались жизни на всю катушку, чтобы побеситься вдоволь, пока молодые и незамужние. У медичек имелось большое преимущество перед кулинарочками – они со второго курса регулярно проходили практику в больницах, откуда поголовно таскали медицинский спирт. Бороться с этим злом врачи и преподаватели и не пытались, давным-давно махнули рукой: ввиду непобедимости зла, у которого было гораздо больше голов, чем у Змея Горыныча, – замучаешься рубить поодиночке… Как рассказывали сами девочки-медички, вся борьба свелась к тому, что кто-то из преподавательниц порой блажил на занятиях:

– Прошмандовки! Если уж спирт таскаете, водой не доливайте! Врачи жалуются, инструменты ржавеют! Сами знаете, их в спирту держать положено! Лучше уж пусть будут сухими, чем в воде!

На том борьба и кончалась. Правда, сегодня на спирт рассчитывать не приходилось – еще не начались занятия, а значит, и практика. Приходилось нести с собой, что нисколечко не напрягало при множестве ларей и их зарплатах.

Звездохранилище считалось абсолютно нейтральной территорией, куда сходилась молодежь чуть ли не с половины города, а потому здесь давным-давно, еще со времен пионерского детства троицы (и даже, говорили, еще в те времена, когда их и на свете-то не было), установилась крепкая традиция: никаких махаловок.

Вот и сейчас картина была обычная, насквозь знакомая: в вестибюле нетерпеливо прохаживались только те счастливчики, что ждали конкретных девочек. Остальных туда не пускали, и они немаленькой толпой расположились на высоком широком крыльце и около него. Как всегда, в ожидании некоего чуда, позволившего бы попасть внутрь. Однако чудес в этом мире не бывает: проходная была укреплена не слабее, чем на каком-нибудь атомном заводе, а воспитательницы собачьим норовом и злобностью, как говорили люди знающие, не уступали вертухайкам с женских зон. Яростно блюли девичью невинность – хотя прекрасно знали, что беречь уже нечего, боролись за моральный кодекс строителя коммунизма (полное перечисление всех заповедей в качестве наглядной агитации висело чуть ли не на каждом углу).

Трое якобы равнодушно прошли мимо главного и единственного входа, в душе испытывая нешуточное превосходство над толпой напрасно ждавших чуда звездострадальцев. Завернули за угол – и оказались на задах общаги, где было темновато и безлюдно. Окна тыльной стороны звездохранилища выходили на обширный двор, наполовину отведенный гаражам, а наполовину – стойкам с веревками, где жильцы ближайших домов сушили белье и расположилась детская площадка для самых маленьких. Маленьких на площадке не было ввиду позднего времени, и по той же причине все белье унесли по домам. Украсть бы его никто не украл, нынче это было совершенно не в моде ввиду возросшего благосостояния советских людей (о воришках белья Доцент читал исключительно в рассказах Ярослава Гашека, написанных еще до Первой мировой), а вот забавы ради подбухавшая молодежь с этим бельем непременно бы проделала немало веселых хулиганских штучек. О чем мирное население прекрасно знало и меры предосторожности принимало заранее…

Остановились у высокого темного окна с закрытой форточкой. И действовали привычно ловко: Батуала первым кошкой взобрался на подоконник, толкнул форточку, оказавшуюся вовсе не запертой на шпингалет, а только прикрытой, головой вперед туда пролез, уперся руками в подоконник на той стороне и быстренько оказался там весь. Следом с тем же проворством последовал Доцент, принявший от Сеньки огнетушители. А там и Сенька к ним присоединился, заботливо прикрыв за собой форточку.