Тёмное крыло - [45]

— Эй, вы, все, выбирайтесь оттуда! — закричал Сумрак.

— Закрой пасть, Сумрак! — зашипел Кливер. — Они тебя услышат.

— Сильфида, оставь яйца в покое! — сказал он сестре, затаившей дыхание. Сильфида смотрела то на него, то на друзей, словно не уверенная в том, что нужно делать.

— Пошевеливайтесь и разбейте его! — потребовал Кливер, пытаясь воткнуть коготь своего большого пальца в скорлупу.

Сумрак камнем упал в гнездо и встал перед Кливером, размахивая своими парусами перед его мордой.

— Убирайтесь немедленно, или об этом узнает Икарон!

— Они убили моего кузена! — прошипел Кливер.

— И они убьют ещё больше, если вы это сделаете. А теперь выходите, пока мать не расклевала вам паруса! Мне кажется, я слышу, что кто-то приближается!

Он солгал, но он был в отчаянии, и это, похоже, заставило Кливера отказаться от своих планов.

— Уходим отсюда! — скомандовал он, и они все начали карабкаться вверх по стенкам гнезда. На его краю они прыгнули и стремительно заскользили в воздухе, покидая это место. Сумрак замахал крыльями и взлетел, следуя за Сильфидой и искренне надеясь, что их не увидела ни одна птица.

Когда секвойя была уже в пределах видимости, Кливер и Терра свернули в сторону, оставив Сумрака и Сильфиду вдвоём. Она опустилась на ветку, и он сел рядом с ней. Сильфида повернулась к нему.

— Ты помешал мне! — сказала она.

— Тебе нужно было помешать! — ответил он ей. — Ты представляешь себе, что вы чуть было не сделали?

— Да, и мы бы сделали это, если бы не появился ты. И птица, наверное, не возвращалась, правда?

— Да, просто я должен был любыми средствами остановить вас. Это ты всё затеяла?

— Что-то вроде того.

— Сильфида!

— Ладно, это затеяли мы с Кливером. Папа явно не собирался принимать правильное решение. Он просто потерял мужество! Нова не позволила бы птицам остаться безнаказанными после этого.

— Однако она не предводитель, — оборвал её Сумрак, — и никогда им не будет.

— Кливер говорит, что она могла бы стать предводителем, если бы не Папа.

— О чём ты говоришь?

— Именно отец Новы, Протей, первым подумал о том, чтобы выйти из Договора. Всё это было его идеей. И ещё он был самым старым. Так что именно он должен был стать предводителем. Но вместо этого Папа сделал предводителем себя. Вот, что говорит Кливер.

Сумрак почувствовал, что его тошнит.

— Ты имеешь в виду, что говорит Нова. Я не верю ничему, что исходит от неё.

— Возможно, тебе стоит это сделать! И возможно, мы бы только выиграли, если бы она была предводителем.

— Да как ты смеешь так говорить!

Он был поражён собственной яростью, и Сильфида, наверное, тоже, потому что она вздрогнула. Какое-то мгновение никто из них не произнёс ни слова.

— Если бы вы разбили то яйцо, — сказал Сумрак Сильфиде более спокойным голосом, — то птицы могли бы принять ответные меры, и дела пошли бы только хуже. Вы же не собираетесь пробовать сделать это ещё раз, верно?

Она сверлила его взглядом.

— Сильфида, обещай мне, или я всё расскажу Папе.

— Хорошо, — щёлкнула она зубами. — Я не буду делать ничего такого. Но я не понимаю, почему мы должны прощать их.

— Вы не должны прощать их; просто не предпринимайте ответных мер.

— Ты говоришь, как Папа, — усмехнулась она.

— Он старается изо всех сил, чтобы лучше было нам всем.

— Да что ты говоришь? А как же ты? Ты мог летать, а теперь он это запрещает. И ты не злишься из-за этого?

— Да. Но не на Папу.

Это были не совсем правдивые слова, но он знал, что его негодование было несправедливо. Папа лишь пробовал сохранить мир, и цена этого мира означала лишение его собственного сына чего-то дорогого ему.

— Когда же до тебя, наконец, дойдёт, что Папа не идеален? — спросила Сильфида. — Иногда он бывает неправ, Сумрак, и он слишком горд собою, чтобы признать это. Он был неправ, когда выходил из Договора, и был неправ, когда наказывал тебя вместо птиц!

— Нет…

— На твоём месте, — с жаром сказала сестра, — я бы не прекращала летать. Это делает тебя таким же ужасным трусом, как Папа.

А затем она одним прыжком покинула его.

Самое главное — чтобы добыча вообще ничего не подозревала.

Хищнозуб удивил многих наземных жителей, нападая на них прежде, чем они могли броситься наутёк. Но даже единственного убийства — звуков бешеной борьбы и запаха смерти, разливающегося во влажном воздухе — было достаточно, чтобы сделать осторожными всех животных в округе. И с каждым днём охота становилась всё сложнее, потому что новости о Хищнозубе и его клане мясоедов опережали их движение по лесу.

Тихо крадучись по тенистому подлеску, Хищнозуб ощущал теперь, что все становятся осторожнее и ведут себя тише и тише. Наземные звери прятались. На деревьях звери поднимались выше, прячась среди листвы.

Хищнозуб, всю жизнь до этого питавшийся растениями и насекомыми, признал, что охота — это сложное занятие. Иногда, чтобы поймать добычу, он затрачивал целое утро или вечер. Звери, которых они раньше легко могли убить, теперь начинали сопротивляться изо всех сил. Они царапались, кусались и зачастую вырывались. Хищнозуба воодушевлял такой вызов, но его волновало то, что самые слабые из его охотников могли покинуть его, по глупости полагая, что они могли вернуться к Патриофелису и к своей прежней жизни. Некоторые члены его клана, вроде Миациды, были охотниками от природы, коварными и хитрыми, когда преследовали свою добычу, и неутомимыми, когда нападали на неё. Но некоторым пока ещё так и не удалось никого поймать, и они питались лишь остатками чужой добычи. Хищнозуб смотрел и отмечал для себя слабых и сильных.