Темное божество - [3]

"За Даниэля?"

"За тебя". Джуд изучал мои глаза. У нас были одинаковые римские носы и темно-коричневые волосы, но сходство в наших фиолетовых глазах всегда казалось мне жутковатым — особенно теперь, когда я видела, сколько боли было отражено в его пристальном взгляде.

"Я знаю, что ты к нему испытываешь…"

"Испытывала. Это было больше, чем три года тому назад. Я была тогда еще ребенком".

"Ты — все еще ребенок".

Я хотела сказать что-нибудь едкое, например, как и ты, потому что Джуд был лишь на год меня старше.

Но я знала, что он не пытался меня обидеть, когда сказал это. Я только хотела, чтобы Джуд понял, что мне уже почти семнадцать.

Холодный воздух просачивался сквозь мой тонкий свитер. Я собиралась зайти внутрь, когда Джуд взял меня за руку.

"Грейс, ты пообещаешь мне кое-что?"

"Что?"

"Если ты снова встретишься с Даниэлем, то пообещай мне, что ты не будешь говорить с ним?"

"Но…"

"Послушай меня," сказал он. "Даниэль опасен. Он уже не тот человек, которым был когда-то. Ты должна обещать мне, что будешь держаться от него подальше".

Я крутила пальцами пряжу одеяла.

"Я серьезно, Грейс. Ты должна пообещать мне".

"Хорошо, хорошо. Я обещаю".

Джуд сжал мою руку и посмотрел вдаль. Казалось, что он смотрел за миллион миль отсюда, но я знала, что его пристальный взгляд остановился на старом дереве грецкого ореха — то, которое я пробовала изобразить на уроке художественных искусств — которое отделяло нас от соседей. Я подумала, думает ли он о той ночи, произошедшей три года назад, когда он последний раз видел Даниэля — последний раз, когда мы все видели его.

"Что случилось?" прошептала я. Это было давно, и сейчас у меня хватило смелости, наконец, задать ему этот вопрос. Моя семья вела себя так, как ни в чем не бывало. Но это не объясняло, почему Черити и я были отосланы к нашим бабушке и дедушке на три недели. Ничто не объясняло тонкий белый шрам — как те на руке — выше левого глаза моего брата.

"Ты не должна говорить плохо о мертвых," пробормотал Джуд.

Я покачала головой. "Даниэль не мертв".

"Для меня, да". Лицо Джуда было пустым. Я никогда не слышала, чтобы он так говорил раньше.

Я впитала дыхание холодного воздуха и смотрела на него, жалея, что не могу прочитать мысли за его каменными глазами. "Ты знаешь, что можешь мне все рассказать?"

"Нет, Грейси. Я действительно не могу".

Его слова ужалили меня. Я вытащила свою руку из его рук. Я не знала, что можно на это сказать.

Джуд встал. "Оставьте его в покое," сказал он мягко, когда накидывал плед мне на плечи. Он поднялся по ступенькам, и я услышал дверной щелчок. Синий свет телевизора мерцал

через переднее окно гостиной.

Большая черная собака прошла по пустынной улице. Она остановилось под деревом грецкого ореха, и посмотрела на меня. Язык собаки был высунут при дыхании. Его глаза, смотрели на меня, вспыхивая с синим светом. Мои плечи слегка била дрожь, и я перевела свой взгляд вверх по дереву.

Перед Хэллоуином шел снег, но все растаяло, через несколько дней, и вероятно до Рождества снега больше не будет. Сейчас, все во дворе было темным и коричнево-желтым, за исключением дерева грецкого ореха, которое скрипело на ветру. Оно было белым, как пепел и стоял, как колеблющийся призрак в свете полной луны.

Даниэль был прав о моем рисунке. Ветви были неправильно нарисованы, и узел в

самом низу, должен был быть поднят. Г. Барлоу попросил, чтобы мы изобразили что-нибудь, что напомнило нам о нашем детстве. Все, что я могла видеть, когда смотрела на свой листок бумаги это старое дерево. Но в последние три года, я пыталась избегать взгляда на это дерево. Было больно думать об этом — думать о Даниэле. Теперь, когда я сидела на крыльце, наблюдая за старым деревом в лунном свете, казалось, что все мои воспоминания смешались.

Плед плавно соскользнул с моих плеч, когда я встала. Я оглянулась на окна гостиной, а

затем обратно к дереву. Собака ушла. Это может показаться странным, но я была рада, что собака не видит, как я отошла в сторону от крыльца и присела между кустарниками барбариса. Я что-то заметила под крыльцом, и попыталось это вытащить. Мои кончики пальцев нащупали что-то холодное. Я потянулась глубже и достала это.

Металлическая коробка для завтрака была подобно ледяной глыбе в моих голых руках. Она была вся ржавая, но я все же смогла разглядеть увядшую эмблему Микки Мауса, после того, как вытерла грязь с крышки. Это прибыло с тех, казалось бы, далеких времен. Эта была коробка сокровищ, где Джуд, Даниэль, и я держали наши специальные вещи такие, как карты бейсбола, и тот странный длинный зуб, который мы нашли в лесу позади дома. Но теперь это был маленький металлический гроб — коробка, которая держала воспоминания, воспоминания, которые я старалась уже давно похоронить.

Я открыла крышку и вытащила изодранный кожаный альбом. Я пролистывала заплесневелые страницы, пока не нашла последний эскиз. Это было лицо, на которое я смотрела много раз. У него были светлые волосы, он был почти белый тогда, а не лохматый, черный и не мытый. У него была ямочка на подбородке и кривая, почти насмешливая улыбка. Но именно его глаза всегда ускользали от меня. Я никогда не могла захватить их глубину своими простыми ударами карандаша. Его глаза были настолько темными, настолько глубокими. Как богатая грязь, в которую мы имели обыкновение погружать свои пальцы ног на озере — они были глазами пирога грязи.