Темная улица - [21]

Голоса вокруг него жужжали и гудели, слова не доходили до его сознания. И вдруг среди общего гула, ясно выделился чей-то голос.

Этот голос произнес с американским акцентом:

— Иесусе… ребята, что за крошка?!

Обернувшись, он увидел, что это говорит какой-то солдат. Крутанув свой табурет, Керр посмотрел туда же, куда уставился говоривший. Но из-за своеобразной формы зала ему ничего не удалось разглядеть. Как видно, объект восхищения сидел в дальнем конце буквы «L». Керр поднялся со стаканом в руке, подошел к дальнему краю стойки и посмотрел туда же: и так и застыл с удивленным выражением на лице.

Он увидел невыразимо прекрасную женщину, сидевшую на высоком табурете у края стойки. Ее руки в перчатках были стиснуты, от нее веяло отчаянием.

Керр прошел через комнату и нерешительно остановился перед ней, разглядывая.

Все было верхом изящества: темно-зеленый жакет с каракулевым воротником, такая же юбка; непокрытые волосы были черны, как ночь, лицо мертвенно-бледное, а неподвижно устремленные в одну точку глаза — неожиданно-синие.

Она сидела, чуть сгорбившись, но все равно Керр сумел разглядеть мягкую линию стройных бедер, тонкую талию, покатые узкие плечи. Туго натянутая на коленях юбка четко обрисовывала ее стройные ноги, необыкновенно длинные, восхитительной формы. Узенькие ступни были обуты в элегантные туфельки.

Керр стоял, молча глядя на нее, и спрашивал себя:

— Господи, Рикки, что это на тебя накатило? И что ты собираешься делать?

То, что необходимо что-то сказать, было ему совершенно ясно. Ему казалось совершенно невозможным просто допить свое виски и уйти отсюда. Он опустился на пустой табурет рядом с ней. Она все так же прямо глядела перед собой, не замечая ничего вокруг, и казалась невыразимо несчастной.

— Вам следует немного приободриться, — произнес Керр. — Ничто не бывает таким уж плохим, как кажется на первый взгляд. Честное слово. Вы должны мне поверить, это правда.

Он улыбнулся ей, но звук собственного голоса показался ему очень странным.

Она повернула голову и посмотрела на него. Керр увидел, что под жакетом на ней одета очаровательная зеленая шифоновая блузка, застегнутая у самого горла бриллиантовой брошкой. Он подумал, что ее одежда стоит кучу денег. Интересно, что может делать эта женщина в таком месте.

Она произнесла низким, волнующим голосом:

— Как мило с вашей стороны, что вы стараетесь утешить меня. Благодарю вас. Но боюсь, это бесполезно.

— На свете нет ничего бесполезного, — сказал Керр торопливо. Что бы ни было, необходимо заставить ее разговориться, решил он. Ее нельзя отпускать, пока она не выговорится. Его волновала близость этой женщины. На него повеяло тонким ароматом духов.

— Ничего не бывает бесполезного, — повторил он. — У всех бывают в жизни неприятности, потом непременно все улаживается. Жизнь — такая штука.

— Вы очень добры. Я рада была бы согласиться с вами, рада была бы, если бы вы оказались правы.

— О, скажите, что с вами? Неужели я ничего не могу для вас сделать?

Она покачала головой.

— Я целый вечер сегодня брожу по барам и трактирам, перехожу из одного в другой. Я это делаю потому, что кто-то сказал мне, что если много выпьешь, то непременно обо всем позабудешь. Но это неправда. Я ничего не забыла.

— А что же вы пытаетесь забыть? — спросил Керр. Она сказала очень тихо:

— У меня было два брата. Я их очень любила. Оба они были расстреляны в Германии — в один и тот же день. А сегодня мне сообщили, что мой муж погиб в Италии. Мы поженились всего четыре месяца назад. Вы понимаете, что я чувствую сейчас? Я хочу умереть. Я просто не могу больше жить. Мне незачем оставаться на этом свете!

— Это плохо. Я понимаю ваши чувства. Но что же тут можно сделать?

Он взял ее затянутую в перчатку ручку в свои руки. Пожал ее и бережно опустил на колени. Он испытывал совершенно восхитительное чувство.

— Вы мне нравитесь, — сказала она. — Мне кажется, что вы очень добры. Я думаю, вы сами немало страдали. Благодарю вас.

Керр сделал знак барменше и заказал два двойных бренди с содовой.

— Вы, верно, немало выпили сегодня, но я вам советую добавить еще, — сказал Керр. — А потом вам необходимо лечь в постель и уснуть. Похоже, что вы совсем не спали.

— Не спала. И мне кажется, что я теперь и вовсе не усну, никогда больше.

Девушка принесла бренди.

— Выпейте, — сказал Керр. — Вам станет легче.

Она выпила бренди, а Керр начал разговаривать с ней. Голос у него был тихий, успокаивающий. Он рассказывал ей забавные истории, случаи из своей богатой приключениями жизни и все время старался убедить ее, что ничего не следует принимать слишком близко к сердцу и что завтра будет новый день. Он говорил и говорил без умолку, ему казалось, что если он замолчит, то она тут же встанет и уйдет. А он не мог вынести даже мысли об этом.

Она сидела очень тихо и слушала. Иногда поднимала на него глаза, и каждый раз Керр ощущал странную неловкость и взволнованность. Она и сама что-то говорила, и Керр с волнением наблюдал, как шевелятся ее совершенной формы губы, чуть приоткрывая чудесные белые зубы.

Время от времени он заказывал еще бренди. Он не был пьян, им овладело странное спокойствие. Почему-то ему казалось, что эта встреча обязательно должна была произойти именно в такой вечер, когда дело Лилли было завершено. Это было правильно, это было справедливо.