Калейдоскопические картины ночной пирушки, смутно запечатлевшиеся где-то в моей голове, хаотически повисли между мной и потолком. Чаще всего в этом калейдоскопе мелькали два лица. Одно их них определенно принадлежало Сэмми, а вот другое, кому же принадлежало оно?.. Несомненно, что его хозяйка была прелестна, но изображение так быстро расплывалось перед глазами, что я не мог узнать ее. Впрочем, я не особенно и стремился это сделать, чувствуя себя весьма неважно после ночного загула. Мне вообще ни о чем не хотелось думать или что-либо делать.
Разумеется, я вовсе не принадлежу к тому сорту людей, которые, будучи выбиты войной из привычной колеи, пытаются вином заглушить свою досаду, раздражение, скуку. Конечно, нет. Но человек, который, подобно мне, постоянно и притом в течение многих лет занят выслеживанием различных шаек гангстеров и бандитов, такой человек, безусловно, имеет право на некоторую разрядку, на то, чтобы иногда расслабить постоянное напряжение своих сил и нервов. Иначе недолго вообще выбыть из строя.
Я лежал на спине и смотрел в потолок.
Непонятно почему, но моя шея ниже затылка ныла так, как будто я на ней в течение нескольких суток перетаскивал железные балки. В глазах мелькали какие-то белесые пятна, а язык был такой шершавый, как будто кто-то протер его наждачной бумагой. Чувствовал я себя преотвратно.
Понемногу мои мысли сосредоточились на том, что так или иначе я должен подняться. После некоторых усилий мне это удалось, и, сидя на краю кровати, я взглянул на беспорядок, царивший в комнате.
Моя одежда валялась в самых немыслимых местах, а черная мягкая шляпа оказалась надетой на Наполеона, бронзовый бюст которого стоял на камине…
Собравшись с силами, я встал на ноги, разыскал брюки и ощупал левый карман. Дело в том, что я издавна обладаю укоренившейся привычкой: как бы я ни был пьян, я всегда прихватываю с собой пинту виски на похмелье. И на этот раз фляжка была на месте. И полная притом. Немедля откупорив ее, я сделал несколько затяжных глотков. От этого меня передернуло, но зато самочувствие намного улучшилось.
Усевшись вновь на кровать, я попытался обдумать положение. Прежде всего я принялся припоминать детали ночной пирушки. Явился я в ту компанию, надеясь на нечто весьма важное. Сэмми действительно намеревался ввязаться в большое дело, но я нашел его настолько окосевшим, что о делах и речи быть не могло, мне оставалось присоединиться к их общему веселью и выпить с ними.
Там, в этой компании, была девушка. Даже, кажется, две девушки. Но одна-то была несомненно. Ее облик представлялся мне крайне смутно. Помню, что я разговаривал с ней, шутил, пытался флиртовать, но сейчас, наверное, и не узнал бы. К сожалению, я не мог вспомнить, кто ее привел. Может, Сэмми? Когда мои мысли сосредоточивались на Сэмми, мне пришло в голову, что Сэмми, казалось, не желал разговаривать со мной: раза два я пытался кое-что выяснить у него, но он умело и решительно уклонялся от всяких контактов. Более того, он всем своим поведением подчеркивал, что я для него совершенно постороннее лицо. Все это показалось мне в высшей степени странным.
Заметив свои часы на туалетном столике, я вновь поднялся с кровати и взглянул на циферблат. Было 6 часов вечера, чудесного летнего вечера.
Я распахнул окно. Где-то гудели моторы бомбардировщиков, тяжело ухнула сброшенная бомба, трещали зенитные батареи.
Я подумал о Старике и вспомнил, что вчера, как только я вышел из лодки, я тотчас же позвонил ему. Все, что я смог выудить у него, это то, что я должен как можно скорее повидать Сэмми и как можно подальше держаться от него, от Старика. Казалось, что Старик что-то недоговаривал, но я не мог вычислить, что именно он имел в виду.
Постепенно я начал чувствовать себя немного лучше. Отправившись в ванную, я принял сперва горячий, потом холодный душ и почувствовал себя вполне сносно. Позвонив вниз и попросив принести крепкого черного кофе, я побрился, умылся и нашел чистую одежду. Одевался я довольно тщательно, так как чувствовал, что после прошедшей ночи мне следовало сделать кое-что для восстановления моего морального апломба. Конечно, во время войны каждый понемножку выпивает, но в этот раз я выпил столько, что в проглоченном мною виски смогли бы свободно плавать две яхты.
Я все еще чувствовал небольшое головокружение, но от виски пока решил воздержаться.
Я уже почти оделся, когда принесли кофе. С наслаждением выпив его, я принялся подбирать разбросанные по комнате вещи, с особым вниманием проверяя карманы. После встреч в какой-либо компании я частенько находил в своих карманах кое-что полезное: визитную карточку, письмо, заметку. Так было и на этот раз. В левом нижнем кармане пиджака я обнаружил кусочек бумажки, на котором было написано: «С-23 Киннэул-стрит СВ».
Я усмехнулся. Это было уже немного лучше. Выходит, у меня все же хватило ума выудить у Сэмми его адрес, и, видимо, самым лучшим, что можно было предпринять, это немедленно направиться прямо к нему, поужинать с ним и как следует поговорить.
Недолго думая, я снял свою шляпу с Наполеона, отчего тот сразу приобрел более серьезный вид, и вышел из дома.
![Будни контрразведчика [иллюстрации]](/storage/book-covers/c2/c2a004fe8bf379ad9e00381bb3966b9dd3601c4c.jpg)
