Темная сторона Кая - [23]

– Разве Хэллоуин не прошел две недели назад?

– Давай не будем об этом, – грубовато отвечает Кай и выходит из машины. Пока он вытаскивает с заднего сиденья велосипед, я обхожу машину сзади и присоединяюсь к нему.

– Это ради моего младшего брата, – неожиданно объясняет Кай. – Он обожает Хэллоуин. Поэтому родители оставляют украшения до Дня благодарения, когда почтовый ящик-тыква меняется на ящик-индейку.

– Они странные, правда?

– Да. – Кай хмурится и качает головой. – Я им сто раз говорил, чтобы, по крайней мере, нашли клоуна, похожего на Пеннивайза. И поставили его на лужайке возле канавки.

– Я имела в виду твоих младших.

– Ааа. Да, они тоже странные. – Он ведет велосипед по дорожке к дому. Я иду следом. – А у тебя братья-сестры есть?

– Сестра. Кеннеди. Я ей фактически вместо родителей. – Смеюсь, но самой не по себе – признавать такое больно. Я не хочу быть родителем. Мне семнадцать. Я еще подросток.

– Джексону всего лишь семь, – говорит Кай. – У нас большая разница в возрасте, и я чувствую, что должен защищать его. Но ты права, из-за этих хэллоуинских штучек над нами весь квартал потешается. С другой стороны, Джексон, когда выходит из школьного автобуса, всегда улыбается.

Мы проходим через калитку в задний двор, и Кай бросает велосипед на траву. Никакого освещения здесь нет, а в гараже, куда ныряет мой партнер, еще темнее, чем снаружи. Помещение забито какими-то железками и прочим хламом. Спустя минуту он появляется со вторым велосипедом и катит его по траве ко мне.

– Это папин, так что ты можешь взять мой, а я возьму его. Но слушай. Погнешь колесо. Обдерешь краску. Испачкаешь помадой руль. Считай, ты уже покойница. – Он широко улыбается, и выражение его лица смягчает жесткость слов. Задняя дверь распахивается, и двор заливает свет.

– Кай, это ты? – В дверном проеме возникает фигура женщины. Стройная, высокая, волосы стянуты назад и собраны в пучок, она кутается в халат и всматривается в холодную темноту. – Что ты там делаешь?

Я опускаю голову, стараюсь держаться незаметно. Вообще-то меня здесь быть не должно. Я – чужая, какая-то девчонка, встретившая Кая буквально только лишь сегодня, и не хочу, чтобы его мама подумала о чем-то таком, чего на самом деле нет.

– Беру велосипеды, – кричит через двор Кай, и я замечаю, что он старается прикрыть меня собой. – Уеду, но ненадолго. Вы меня не ждите.

– Не позже полуночи, – твердо предупреждает мать и вздыхает – я вижу слетевшее с ее губ белое облачко пара. – И пожалуйста, надень шлем.

Кай наклоняет голову и треплет себя по волосам.

– Не хочу портить прическу.

– Спокойной ночи, – не обращая внимания на реплику сына, говорит мать и переводит взгляд на меня. Я уже ожидаю грозного взгляда – кто эта девчонка, что шастает по заднему двору с моим сыном? – но она лишь дружелюбно улыбается. – Почему бы вам не зайти сначала в дом? Я хочу познакомиться с твоей подружкой. – Она исчезает в доме, не дав Каю возможности возразить и оставив дверь открытой.

– Ей действительно наплевать, как я буду выглядеть, – усмехается Кай. – Надень шлем!

Я смеюсь вместе с ним и думаю, как бы, наверно, обрадовалась, если бы папа сказал мне надеть шлем.

Кай кладет отцовский велосипед на траву, рядом со своим, вздыхает и неохотно тащится к дому. Я на секунду задерживаюсь в нерешительности, но все же следую за ним. Знакомиться с его родителями мне не нужно – я могла бы прямо сейчас пожать плечами, сказать Каю, что выхожу, повернуться и уйти. Но что-то увлекает меня за ним, и я пересекаю двор и вхожу через заднюю дверь в дом.

Его мать открывает холодильник, достает две банки содовой и с преувеличенной любезностью вручает нам. Мне такое знакомство в новинку, и я чувствую себя не в своей тарелке.

– Ну же, Кай? – обращается она к сыну и, выпрямившись, складывает руки на груди. Улыбается, посматривает на меня и терпеливо ждет, когда же ее сын объяснит, кто я такая. – Представь нас.

– Это Ванесса, – бормочет Кай, ногой закрывая заднюю дверь. Ситуация до невозможности неловкая, потому что мы с Каем не знаем друг о друге ничего, кроме имен друг друга. Он, наверно, не знает даже моей фамилии. – Ванесса, это моя мама. Понятно же, да?

Женщина смотрит на меня и улыбается еще шире.

– Да, я – мама. Синди. Ты, наверно, ходишь в Уэстервилль-Норт?

Я киваю и рассеянно верчу в руках банку с содовой. Смотреть в глаза матери Кая не получается, и взгляд скользит по комнате. Кухня теплая, уютная и чистая, но заставлена всякими симпатичными вещичками.

– Да. «Вперед, Воины», – довольно жалко шучу я. Кай играет за соперничающую команду «Боевые Соколы», или, точнее, играл до своего перевода по неведомым причинам в нашу школу.

– Как здорово, что Кай уже нашел друга, – задумчиво произносит Синди, за что удостаивается от сына убийственного взгляда.

Я прикусываю губу, чтобы не улыбнуться. Кай даже покраснел от смущения, и это так мило.

Мама постоянно ставила меня в неловкое положение, но только тем, что заботилась обо мне, а я из-за этого стеснялась. Помню, однажды упала на тротуаре и сильно поцарапала колено, так мама выскочила на улицу с целой аптечкой и таким паническим выражением на лице, как будто я сломала ногу. Свидетелями происшествия были мои подруги, и я чувствовала себя ребенком и ненавидела маму за ее заботу. Я не понимала тогда, что все дело в том, что она любит меня и чувствует мою боль, как свою, и даже еще острее.