Тёмная радуга - [78]

Ч А С Т Ь 2

ИНТЕРЛЮДИЯ

— Двадцать пять тысяч лет — ну разве это возраст для демиурга? Мальчишка сопливый, которому ой как далеко до мастера. Пока научишься создавать более-менее нормальные миры, пройдет уйма времени.

Он медленно брел по Вселенной, досадуя на молодость и бросив на произвол судьбы дело своих рук — несколько недолговечных безжизненных галактик, состоящих из газа и пыли. Впереди и сзади, внизу и наверху пульсировали, рождались и умирали звезды, зияли мрачными провалами черные дыры, в каких-то системах возникала жизнь, странная, кратковременная, где-то яркая, где-то бесцветная, где-то бесцельная, а где-то наполненная смыслом, сотворенная другими демиургами. Ах, как же хотелось создать свою собственную живую звездную систему, мир, где он сможет иногда отдохнуть! Тогда и ему разрешат принять участие в ИГРЕ! Но пока мир не создан, он обречен блуждать по бескрайнему космосу, и снова и снова работать в поте лица, не покладая рук. Великий Парсек[19]! Ну, где же взять столько терпения?!

Полный уныния молодой демиург нечаянно шагнул в чужой мир. Неприглядную каменистую равнину освещало три солнца: два розовых поменьше и одно белое покрупней. То здесь, то там шевелилась коричневая ромбовидная трава, слышалось неприятное шуршание и непонятный треск. Какие-то мелкие создания суетливо бегали туда-сюда, сталкивались, падали и снова бежали. «Что они делают? — думал демиург. — Какой смысл в таком существовании? И кому пришло в голову создать подобную глупость?» Однако он тут же себя одернул: как можно кого-то осуждать, если сам еще ничего не сделал? А этот мир ЖИВОЙ!

И все-таки свою землю он попытаемся сотворить иной. Какой? Внутренний протест против окружающего унылого пейзажа неожиданно разбудил воображение. Молодой демиург бросился прочь из чужого мира. Перед его мысленным взором картинками в калейдоскопе пробегали фрагменты новой звездной системы, пока не сложились в стройную, законченную композицию. Демиург взмахнул руками и не поверил глазам. То, что он задумал, лежало перед ним, как на ладони. У него получилось! Теперь он может вступить в ИГРУ и постараться ВЫИГРАТЬ АРТЕФАКТ, о котором он так долго мечтал, чтобы улучшить созданный мир.

* * *

— Семь тысяч лет! Пролетят, и глазом моргнуть не успеешь. Невидимая песчинка в океане Вечности! Но я выиграл с первого раза. У гуманоидов в одном из моих миров есть присловье, что дуракам везет. Может и так. Честно говоря, я даже и не помню, как прошел извилистой тропой сквозь извержения и землетрясения, ледяные ураганы и глубинные штормы, метеоритные дожди и черные дыры. Демиург не может погибнуть в ИГРЕ, но вполне может задержаться на дорогах игрового пространства. В нашей власти изменять свой уже пройденный путь, расставляя ловушки соперникам. И тогда ИГРА становится еще интересней, но я почти не занимался этим. Когда же я увидел сверкающий шар и потянулся к нему, чувствуя, что очень близко находятся несколько моих конкурентов, я бросил вокруг себя сноп ослепляющей пыли и в последнем рывке коснулся Артефакта. Его свет пронзил меня с головы до ног, и я, счастливый как ребенок, в восторге благословил его и ИГРУ!…

(И никто не знал, что, спустя какое-то время, от этого благословения к добру или к худу, что-то стронулось в игровом лабиринте, что-то как будто вздохнуло один раз, другой… Пространства внутри лабиринта поменялись, линии поломались, изогнулись и соединились в сложный многомерный символ, обозначающий на языке демиургов слово «жизнь». ИГРА ожила и стала сложным, еще ей самой непонятным, но думающим и чувствующим живым организмом, вещью в себе, устанавливающей собственные законы бытия не для ИГРЫ, но для себя. И первыми кирпичиками в ее осознанную память заложились знания — для чего она была создана, и слова благодарности неизвестного существа…)

— Я создал семь миров, семь звездных систем, соединенных тонкой невидимой границей. Конечно, для этих миров время течет по-разному: где-то прошли миллиарды лет, а где-то миллионы, но таков закон Вселенной. Для меня же по тому же самому закону прошло около тысячи лет.

Почти все миры я населил разными существами в равных количествах, дав им равные возможности развиваться так, как они хотят. В результате естественной эволюции одни не выдержали и исчезли, другие выжили и породили новые виды живых существ. Я не вмешивался, а только помещал Артефакт на планеты и он сам настраивался на местный колорит, не разрушая его, но помогая развитию мира.

А вот восьмой, мир духов, создался сам, без моего участия, и расположился куполом над всеми остальными. Он призрачный, лишенный видимых границ и населенный душами умерших существ из всех моих миров. У них свои законы. Меня они чтят, эти духи, но к себе не пускают, разумно полагая, что живым у них делать нечего. Я не обижаюсь, но и выигранный приз им не даю, также разумно полагая, что мертвым он ни к чему.

Мой первый эксперимент превзошел мои ожидания. Я тайком закопал Артефакт в большом вечнозеленом лесу на одной из планет. И гуманоиды, населяющие этот мир и называющие себя эльфами, а свой мир — Эльстон, преисполнились любовью ко всему живому. За тысячу лет, что приз Игры незримо пребывал среди них, планета преобразилась до неузнаваемости, и стала стократ прекраснее, чем я ее создал. В благодарность за старания, я наградил эльфов бессмертием и наделил способностью свободно перемещаться внутри моих миров, чтобы они по мере своих сил улучшали уже созданное мною. Но они пока не очень склонны к путешествиям.