Тёмная радуга - [60]

Нас они не заметили.

— Санька, это местные йоги. У них тут, вероятно, медитация выходного дня. Или что-нибудь в этом роде. Пойдем в другой дом, похоже, там тоже храм.

— Ну, йоги, понятно, — сказал Шаман, когда мы тихонько выскользнули на улицу.

Впрочем, думаю, даже если бы мы грохотали, как «катюши» под Москвой, их бы вряд ли это потревожило.

— Но ботинок! Культовые сцены и башмак из спецназа. Как понимать это сочетание? — Сашка обескуражено развел руками.

— «Есть много друг, Горацио, на свете, что не подвластно нашим мудрецам».[14] Чему только люди не поклоняются. Дико, конечно. Но кто мы такие, чтобы лезть в их нежные и чистые души, улетевшие в заоблачные выси, грязным кованым сапогом земного реализма?

— Ты права, Пух. Знаешь…

Закончить фразу Шаман не успел, и тема так и осталась валяться забытой на пыльной дороге, потому что зрелище, открывшееся нашим глазам в переулке Синих Очей (хорошо, хоть не ушей или другой какой-нибудь части тела) скосило нас наповал.

Культовая постройка вопреки цвету улицы была раскрашена в самые яркие цвета и по колориту напоминала палитру художника. Но не это главное. Нелепое сочетание цветов еще как-то можно было пережить, отнеся ее на авангардистский вкус бригады маляров-недоучек. Ни один искусствовед, имей он даже высшее архитектурное образование, эрудицию гения и воображение эксцентрика и шизофреника вместе взятых, не смог бы определить стиль, в котором построили это здание. Безумное нагромождение всевозможных бесформенных пристроек и надстроек с кустиками живого чертополоха, торчащего изо всех щелей, венчал грандиозных размеров купол, с ослепительно сияющим ботинком вместо шпиля. Точно таким же, как и в предыдущем храме!

Мы с Шаманом застыли, превратившись в Лотову жену в двух экземплярах. Слов не осталось. Эмоции кончились. Мозг отказывался воспринимать здраво.

Из храма слышалось песнопение, и ему по сценарию, видимо, полагалось быть величественным, но для нашего неискушенного слуха оно казалось хором мартовских котов. Текст тоже оказался замечательным во всех отношениях: «…пехо ствого ререглиез стых инидо теше хре пехо вовелема риов рпеи зеод наха тож». После этого зычным голосом (видимо, это была проповедь) произнесли: «Великий Бог Сиспраденобр Канклобелека взял смемпан реноберель пичечирула и произошло тетеркартание, зреходач и выхорть. И сказал: «Минутемья мароваль». И стало так. И отныне славься Великое Священное Левоножие, очистимся же братия во имя Святой Левой Ноги!»

Сашка многозначительно посмотрел на меня. В его взгляде читалось: «Это круто. Ну, ребята заворачивают словечки. Я бы так не смог!»

«Куда тебе. Такое даже мне, филологу, не под силу» — ответила я ему.

Мы прониклись уважением. Создать такую молитву — это дорогого стоило.

Тут двери храма отворились настежь, и мы увидели завершающее священнодействие. Прямо в «притворе», посередине, находился небольшой пандус, в конце которого помещался «алтарь» с довольно большой вертикальной дыркой посередине. Прихожане на карачках, пятясь задом, один за другим подползали к зияющему отверстию, подставляя для благословения часть тела, на коей обычно люди сидят. После чего из дырки выскакивала нога и с глухим шлепком приземлялась на подставленное место. Приближенный к своему божеству паломник, кубарем скатывался вниз, восклицая: «Взгорститурс!», и поднимался на ноги только на улице.

Некоторые, особенно объемные представители паствы, удостаивались двух или даже трех божественных пинков, прежде чем оказывались во дворе. Оно и понятно. Чем больше вес объекта и площадь поверхности, к коей применяется сила, тем тяжелее оную поверхность и оный объект сдвинуть с места. По завистливым взглядам благословленных единожды, становилось ясно, что от количества этих незабываемых прикосновений зависит жизненное процветание.

Из ступора нас вывел знакомый голос.

— Что, понравилось?

Рядом стоял Гури Рондольф и от всей души наслаждался зрелищем. Трудно сказать, что его больше забавляло. То ли созерцание святого обряда, то ли наши с Шаманом вытянутые рожи с отвисшими челюстями. Я склоняюсь к последнему варианту.

— Не то слово, — отозвался Сашка.

— Знаешь, в жизни случается всякое. Любой культ, любой фетиш может быть оправдан с точки зрения местных обычаев. Но то, что мы увидели, настолько сильное зрелище, что просто выше моего понимания. У нас, на Земле, чертова туча всевозможных верований, но до такого даже наши забытые цивилизацией аборигены не додумались, — улыбаясь, произнесла я.

— Подождите, сейчас благословение закончится, и можно будет заглянуть внутрь. Своими глазами увидите башмак на левую ногу во имя которого все это происходит каждые выходные, — предложил Гури. — Я специально не водил вас сюда, решил оставить «на сладкое», а вы сами умудрились посетить сие благочестивое место.

— Один башмак мы уже лицезрели, — сказал Шаман.

— А, ну тогда и смотреть нечего. Точно такой же. Только один левый, а другой правый. Не знаю, как так получилось, что они разделились, но породили эти ботинки две совершенно разные религии. Правоножники — нормальные ребята, с ними даже поговорить интересно. «Завернутые» немножко, но с кем не бывает. Эти же — полные придурки. Ума не приложу — на чем они держатся. А ведь когда-то Великая Левая Нога процветала и покорила почти всю планету.