Темная луна - [46]

— Нет, были… Рульк, и Тензор! — Каране стало страшно. — Неужели ты не понимаешь! Они убивают всех, кто пытается докопаться до правды и пристает с подобными расспросами. Ты следующий, Лиан. А потом и я!

Лиан сидел уронив голову на руки.

— Мне надо закончить «Сказание о Зеркале». А разгадка, возможно, в этих бумагах.

— Я спрячу их так, чтобы никто не нашел, — пообещала Карана. — Никому не говори о них, и о своих подозрениях тоже. Если тебя будут спрашивать, покажи им книгу, все равно никто не сможет ее прочитать. Только не говори, что Рульк подсказал тебе, где ее искать. На рассвете тронемся в путь.

Во время обеда царила гнетущая тишина. Наконец Лиан решился нарушить молчание:

— Почему ты ушла без меня?

— Я надеялась, что ты побежишь к вратам, как мы условились.

— Я пытался защитить тебя, мне показалось, что Рульк решил тебя убить.

— О! — воскликнула Карана, прикрывая рукой рот. — Прости! Ты стоял на коленях перед Рульком, будто приносил ему клятву верности.

— Как ты могла такое подумать? — возмутился он, а затем затих, вспоминая недавнее прошлое.

Если бы он не стал помогать Тензору, кошмарные события последних дней скорее всего вообще бы не произошли. Он несет за это ответственность наравне с остальными. Разве можно вмешиваться в дела, в которых ничего не смыслишь? Он помогал Тензору из любопытства, просто чтобы посмотреть, что из этого получится, и написать свое Великое Сказание, а теперь все обернулось катастрофой.

Лиан тяжело вздохнул:

— Карана, я свалял дурака. Мне очень хотелось узнать, что будет дальше, и я не устоял.

— Мне тоже нет оправданий, — сказала Карана. — Рульк так легко настроил меня против тебя. Я почувствовала, как подступает безумие, и запаниковала. Ничего не могла с собой поделать. Как только я встала на плиту, врата затянули меня. Я страшно раскаиваюсь. — Неожиданно она выпрямилась. — Лиан, поклянись, что ты… не продался Рульку.

— Искушение было велико, но я не совершил ничего постыдного. — Лиан казался смущенным. — Во всяком случае пока находился в сознании и он не погрузил меня в транс, — тихо добавил он. От нее не скрылась его неуверенность.

Лиан долго лежал без сна, вспоминая время, проведенное в Ночной Стране. Он уже и сам не мог поверить в свое бегство, все получилось слишком гладко. Лиан боялся, что угодил в дьявольские сети Рулька и когда-нибудь тот предъявит ему счет. Возможно ли еще что-нибудь изменить? За столетия преследований дзаиняне научились защищаться, к тому же, будучи летописцем, Лиан хорошо развил свои умственные способности. Как теперь воспользоваться ими наилучшим образом? Что сотворил с ним Рульк в Ночной Стране? Вдруг он заключил с кароном сделку, пока находился в состоянии транса, а сам даже не знает об этом?

Не полагаясь на свою память, он написал обо всем, что видел, в дневнике, опустив, правда, те подробности, которые могли его скомпрометировать. Затем он стал бродить по спальне Кандора; культура каронов поразила юношу. Он любовался удивительными произведениями искусства, прославляющими чувственность. Они стоили целое состояние, но всем этим прекрасным вещам суждено было остаться тут, никто не взялся бы перенести их через Сухое Море. Даже болты, скреплявшие кровать, были сделаны из серебра. Поскольку кошелек Лиана вовсе не был туго набит, он вывернул один из них. Болт оказался тяжелым, и Лиан бросил его в сумку.

Мысли Лиана снова вернулись к Кандору и Рульку. Предложение карона открыть ему секреты, не доступные ни одному летописцу, жгло его огнем.

Спуск к Сухому Морю занял у них почти столько же времени, сколько подъем. Лиан был необычайно молчалив. Несмотря на боязнь высоты, он двигался довольно проворно. Карана, зная об этой его слабости, нашла, что Лиан делает огромные успехи или просто устал бояться. Его молчание она связывала с тем, что он все еще на нее злится. О своих же подозрениях девушка старалась не думать.

Через четыре долгих дня они разбили лагерь у подножия горы, теперь от пустынного пологого спуска к Сухому Морю их отделяла лишь одинокая скала. Без всякого желания они пожевали хлеба. Оба ужасно устали. Карана положила остатки скэгга в сумку, она старалась не думать о том, что в течение многих дней это будет их единственная пища. Они устроились на ночь за зарослями кустарника, защищавшими их от соленого ветра.

— Скэгг и лук! — сказала она. — Меня уже тошнит от них.

Лиан не ответил. Стояла удушающая жара, и лишь изредка их овевал прохладный ветерок, прилетавший со склона горы.

— Завтра все начнется снова, — продолжила Карана. — Вода будет на вес золота. — Ее бледное лицо покрылось испариной, прекрасные волосы свисали нечесаными патлами. — Боюсь, мне этого не выдержать, Лиан. — Она побрела к ручейку, сбегавшему со склона горы, чтобы умыться.

Он посмотрел ей вслед. Лиан переносил жару гораздо легче. Его родина, Зиль, граничила с Сухим Морем, и летом там всегда было знойно.

Вернувшись, Карана села рядом и стала смотреть на запад. Солнце клонилось к закату, небо было таким ясным, что можно было различить горные пики Фаранды, возвышавшиеся на расстоянии шестидесяти или семидесяти лиг. Она хорошо помнила, как добиралась сюда с Шандом, и боялась предстоявшего путешествия.