Тёмная лощина - [25]

Я кивнул.

— Я не смогла с этим ничего поделать. Стала думать о выкидыше, и чем сильнее я пыталась выбросить его из головы, тем хуже получалось.

— Почему ты не попросила меня остановиться? — спросил я.

— Не хотела тебя огорчать. Мы так давно не занимались любовью. Не хотела тебя разочаровывать.

— Я не разочарован, — солгал я.

Она фыркнула.

— Уверен?

— Полностью. Я всё понимаю, — и я понимал, несмотря на свою собственную эгоистичную потребность.

Тара привстала и вытерла глаза. Затем она пошла в ванную, а я остался лежать: докурил сигарету до фильтра и пытался не замечать тупую боль в паху. Пока ее не было, я слушал, как когти Большого Стива стучат по лестнице. Он вошел в спальню, вскочил на кровать, посмотрел мне в глаза, а потом протянул лапу. Я пожал ее.

— Ну, чего смотришь?

Он свернулся рядом со мной, мордой к подушке Тары.

Зашумела вода, и Тара вернулась в спальню. Она легла рядом, взяла меня за руку.

— Я пыталась, Адам. Я правда пыталась. Ты же знаешь?

— Я знаю, милая. Давай сегодня не будем говорить об этом. Просто поспим.

Мы прижались друг к другу, зажав Большого Стива, и я тихонько шептал ей о любви, терпении и понимании, пока она не заснула. Я молча лежал в темноте, слушая, как сопят Тара и собака, и прокручивал в голове одни и те же мысли. Я был расстроен, и пусть мне удалось спрятать свои чувства от жены, я не мог скрыть их от себя. Я ненавидел себя за это. Я был эгоистичным и бесчувственным — настоящим неандертальцем.

После похода в туалет я спустился вниз и вышел на задний двор, надеясь, что ночной воздух настроит меня на сон. Выключил прожектор с датчиком движения, чтобы не будить соседей, закурил сигарету и посмотрел на звезды. Кто-то однажды сказал мне, что «звезды — это глаза Бога». Я задавался вопросом, правда ли это, а потом решил выяснить. Вверх взлетела рука с обращенным к небу оттопыренным средним пальцем.

— Пошел ты, — прошептал я. — Это всё твоя вина. У тебя есть собственный ребенок. Зачем тебе был нужен наш? А, ну да, своему-то ты позволил умереть на кресте.

Звезды глядели на меня, холодные, тихие и далекие. Никакой молнии или другой кары за богохульство — как я и ожидал. Меня охватило мрачное чувство удовлетворения. Я затушил сигарету о тротуар и продолжил наблюдать за ночным небом.

Мои мысли были прерваны голосом Клиффа. Он вышел из-за угла своего дома без рубашки, босиком, с сигаретой во рту и сотовым телефоном, прижатым к уху. Судя по разговору, он беседовал с одной из своих многочисленных подруг. Он подпрыгнул от неожиданности, когда увидел меня, и я махнул рукой. Он изобразил, что хватается за сердце, затем помахал в ответ и скрылся за углом.

На мгновение я задался вопросом: каково это — быть Клиффом, сорокалетним холостяком, который каждые выходные трахается с новой женщиной?

Взгляд вернулся к окнам нашей спальни, и я почувствовал жгучее чувство вины.

Я вернулся внутрь и сел за компьютер больше валяя дурака, чем собираясь работать. В конце концов я очутился на бесплатном порносайте. Насмотревшись фотографий, я стал мастурбировать, стараясь не шуметь. Оргазм получился коротким и вялым, а когда всё закончилось, я чувствовал себя не удовлетворенным, а еще более виноватым. Обтершись салфетками, я похоронил улики на дне мусорной корзины.

Немногим после полуночи меня стало клонить в сон, поэтому я вернулся наверх и забрался в постель. Большой Стив пошевелился, вздохнул и снова заснул. Я закрыл глаза. Когда я засыпал, плавая в приятном промежутке между бодрствованием и сном, мне показалось, что я слышу звуки флейты, доносящиеся откуда-то с улицы. Они были слабыми и призрачными, и исчезли почти так же внезапно, как и появились.

Я сел в кровати и прислушался. Музыка не повторилась. Я взглянул на часы, столкнул голову Большого Стива с подушки и снова улегся, решив, что мне померещилось.

Сон быстро вернулся. Он был полон жуткой музыки и треска костра. Где-то глубоко внутри леса обнаженные женские фигуры танцевали вокруг пламени под звуки барабанов. Сатир, играя на флейте, танцевал вместе с ними. Я даже чувствовал запах дыма во сне. За пределами круга из танцующих женщин к дереву был прибит голый мужчина. Его рот был искажен беззвучным криком.

Я вскочил с кровати, мокрый от пота и задыхающийся так, будто пробежал марафон, всё еще слыша отзвуки флейты.

Тара пошевелилась, но не проснулась. Большой Стив внимательно наблюдал за мной, и мне пришло в голову, что это либо я разбудил его, либо ему тоже приснился кошмар.

Вздохнув, он прижался ко мне, я втянул ноздрями его собачий запах и крепко обнял, как большого старого плюшевого медведя. Он лизнул мне руку.

— Всё хорошо, — прошептал я ему на ухо. — Да же? Всё наладится. Должно наладиться.

Мы лежали так очень долго.

Тара перевернулась и застонала во сне. Я поцеловал ее покрытый испариной лоб, порывистое дыхание вновь стало глубоким, а тревожная складка на лице разгладилась. Она улыбнулась и тихонько засопела.

Я заснул, думая о выкидышах и о том, что, возможно, умерли не только наши дети. Возможно, умерло нечто большее — часть наших отношений, которую мы никогда не сможем воскресить.