Тело черное, белое, красное - [9]

– Или в другой мир, – негромко произнесла Ирина, поднимаясь с дивана, – только… они нас видят, а мы их – нет. – Она замолчала. Ей стало обидно, что этот сон почему-то забрел не к ней.

– Ты придешь к нам в пятницу? – Леночка продолжала стоять у зеркала, придирчиво вглядываясь в свое отражение.

– Приду. И papa обещал быть. Он любит у вас бывать. Мне даже кажется, что он неравнодушен к Софи, – как бы между прочим продолжила Ирина. Рука Леночки, поправляющая косынку, на мгновение замерла.

Софи – старшая сестра Леночки – была женщиной красивой, незаурядной и уже опытной. Она успела побывать замужем и, по неизвестным никому причинам, решительно уйдя от мужа через год после свадьбы, вернулась в огромный отцовский дом на Невском проспекте, куда стала приглашать самую разнообразную публику – подающих надежды политиков, молодых и шумных офицеров, в основном из Генерального штаба, удачливых коммерсантов, сделавших состояния на поставках в армию, непризнанных, но, с ее точки зрения, подающих надежды поэтов, художников и музыкантов. Все они с удовольствием собирались вокруг этой яркой, притягательной женщины, главным талантом которой было умение устроить праздник, несмотря ни на какие внешние обстоятельства. Ее отец – известный банкир Петр Петрович Трояновский – этому не противился, напротив, всегда внимательно просматривал список приглашенных и сам время от времени появлялся среди гостей дочери, иногда уединяясь с кем-либо из них в кабинете.

– Кстати, Александр Федорович будет? – спросила Ирина.

– Что тебе в Керенском? – Леночка, подойдя к столику, на котором были разложены лекарства и ампулы, взяла в руки лоток с градусниками.

– Ба-ры-шни-и! – В приоткрытую дверь заглянула сухонькая старушка со шваброй и ведром в руках. – Что ли, я пол помою?

– Поликарповна, вы палаты помойте сначала! – строго велела Леночка.

– Помыла уж. Неужто не слышали? Я громко мою, – обиженно поджала губы уборщица.

Она действительно мыла пол так, что весь этаж знал – Поликарповна приступила к работе. На протяжении всей уборки старушка непрерывно что-то приговаривала, ворчала себе под нос, вступала в разговоры с ранеными, иногда вдруг, не отрываясь от основного занятия, начинала петь или приплясывать, чтобы развлечь какого-нибудь "грустнящего" солдатика. Раненые ее любили и ждали, когда она придет, да и сама Поликарповна считала себя человеком незаменимым – чуть ли не самым главным в госпитале.

– И коридор убрали? – улыбнулась Ирина.

– Не добралася еще. – Старушка, бросив хитрый взгляд на девушек, кивнула. – Да поняла я, поняла. Не глупая, поди. Щас коридор домою, и уж тогда сюда приду. А вы пока свои секреты секретничайте. Оно понятно. Дело молодое. "Помню, я еще молодушкой бы-ла-а", – пропела она и, энергично качнув ведром, из которого на пол выплеснулась вода, скрылась за дверью.

– Так что тебе в Керенском-то, я спросила? – Леночка с интересом взглянула на подругу.

– Не знаю. Он хороший. Странный немного, но я люблю необычных людей. То вроде тихий, робкий, застенчивый даже, а то вдруг – Наполеон! Царь природы!

– Хорошо – не России… – пробормотала Леночка. – Вряд ли он придет. У него ж здоровье не в порядке – туберкулез в одной почке оказался, ему ее вырезали. Еще от операции не до конца оправился.

– Я знаю про операцию. Потому и спрашиваю. Значит, не будет его. Жаль. Но я буду определенно!

* * *

Ирина вышла из госпиталя. Утро было сырым и прохладным. Серое небо, напитавшееся водой из Невы, грозило опрокинуться дождем. Улица, по которой она шла в сторону дома, была пустынна, что казалось необычным даже для этого раннего часа. Она остановилась, пропуская вынырнувший из-за угла облепленный людьми трамвай, со стоном раскачивавшийся из стороны в сторону. Люди на подножках цеплялись друг за друга. Ирина, провожая трамвай взглядом, с горечью подумала: "Все держатся друг за друга, но делают это вовсе не из желания помочь ближнему, а от страха свалиться под колеса и превратиться в изрубленный кусок мяса…"

– Как страшно… – негромко произнесла она.

– Страшно… – эхом отозвалось за спиной. Она вздрогнула и обернулась, наткнувшись на колючий, странно раздвоенный взгляд стоящего в полушаге за ней высокого небритого мужчины с несоразмерно маленькой головой в надвинутой на глаза кепке.

– Что? О чем это вы? – растерянно переспросила она.

– О том же, о чем и вы. – У незнакомца был низкий хрипловатый голос.

Она не испытывала желания разговаривать с этим неприятным, напугавшим ее человеком и поэтому быстро перешла на противоположную сторону улицы.

– Куда же вы, дамочка! – ухмыльнулся он, двинувшись за ней следом. Ирина ускорила шаг.

– Что, дамочка, не желаете разговаривать? Брезгуете? Воспитание не позволяет? – дышал он в спину.

Ирина остановилась и огляделась по сторонам. Ни одного городового, ни одного извозчика, да и прохожих нет.

– Не позволяет! – строго ответила она, крепче сжав ручку зонтика. – Не приучена беседовать на улице с незнакомцами.

– Чё за дела? – Мужчина, очевидно тоже заметивший, что на улице они по-прежнему одни, зайдя спереди, перегородил ей дорогу и развязно протянул руку. – Могём познакомиться. Степаном меня кличут.