Телевизор - [31]
Но были вещи для меня совершенно непостижимые - хотя люблю биться до конца, разгадывая загадочное. Обычно не угадавшие называли других известных писателей. Но были десятки работ, где авторами прозаических фрагментов были названы знаменитейшие поэты, включая Некрасова, Блока, Маяковского, Ахматову, Есенина.
Вот здесь я стала в тупик и выйти из него самостоятельно не могла. И преподаватели филфака Якутского университета, с которыми я встретилась вечером уже после своей лекции о современной литературе для городской интеллигенции, тоже объяснения не находили. И обратилась я к студенту филфака, получившему первую премию среди студентов:
- Это же ваше поколение - ну, в чем тут дело? Можно принять Толстого за Тургенева. Но как можно прозу Толстого принять за стихи Тютчева или Ахматовой?
И он сказал:
- Я, кажется, понимаю. Это из-за тестов. Сейчас в школе много их предлагается. И всегда один вариант - правильный, а остальные - просто абсурдные, из другой совсем оперы. И если не знают ответа - просто, чтоб заполнить пустое место, лепят все подряд. Так и тут, видно, сделали.
Вот они, ЕГЭ-то, до чего доводят.
II.
Не подумайте только, что я присоединяюсь к одному из излюбленных сегодняшних обобщений: школьники ничего не читают.
«Никто», «ничего» - это все от лени, от потачки себе. Замечательное словесное средство, избавляющее от утомительных наблюдений, раздражительных размышлений, ну и, соответственно от усилий и действий.
Сложность, интересность и драматичность жизни внутри нашей страны в немалой степени определяется тем, что страна очень большая. Несмотря на отвратительные демографические прогнозы, сегодняшние 140 миллионов - число внушительное. Потому и тех, кто не читает, полно, и тех, кто читает, немало. Те 5-6 человек в классе, которые Пушкина все-таки читают, - это уже в абсолютном выражении весьма внушительное число.
Проходил вот тут недавно III Московский международный книжный фестиваль. Согласилась и я принять участие - решила провести блиц-викторину по русской истории и литературе, а также рассказать о рубрике «Успеть прочесть», которую второй год веду в очень хорошем, на мой взгляд, журнале «Семья и школа». Речь в моих статьях, обращенных не к взрослым, а именно к подросткам (сейчас «Время» издает небольшой сборник этих статей под названием «Не для взрослых»), идет о тех книгах, которые непременно надо успеть прочитать до 16-ти. «Приключения Тома Сойера», рассказы Б. Житкова, «Три толстяка».
И вот очень хорошая журналистка Елена Дьякова с привычным трагическим упоением описывает в «Новой газете» фестивальные события: «Имя главного героя „Капитанской дочки“ не сумел вспомнить никто… Московские школьники не помнят имени Петруши Гринева. Что объяснимо. И уже кажется почти естественным».
Если б имела она возможность задержаться в этой аудитории еще немножко, то услышала бы, как московские школьники называли имя, отчество и фамилию главной героини «Капитанской дочки» и даже имя и отчество ее отца, славного капитана Миронова. А крохотная девочка с ходу перечислила все сказки Пушкина, а потом первой выкрикнула заглавие книги Марка Твена. А пятиклассница шпарила наизусть из незаконченной «Сказки о медведице», знание которой я вменяю только студентам-филологам. Ее сосед, шестиклассник Максимов, вообще был готов ответить на все решительно вопросы; забрал кучу премиальных книг и гордо ушел, не дождавшись присуждения ему же премии и по одному письменному ответу по русской истории. Так что насчет того, что считать для нас «естественным», - не все так просто!
III.
Вернемся же к русскому языку.
Все, что происходит с ним сегодня, может быть по-настоящему осмыслено, только если мы представим себе речевую жизнь советского времени, обступавшую нас лозунгами, глядевшими со всех стен. «… Помогают формировать морально-политический облик поколений, в основе которого коммунистическая идейность… горячее желание беззаветно служить делу дальнейшего совершенствования построенного в нашей стране развитого социалистического общества…» Как раз канун перестройки - газета «Московский литератор» в конце 1985-го. Но создан и сцементирован этот язык был много раньше.
«Тридцатые годы - это прежде всего время цитат и лозунгов. Они были везде, в любом учреждении, на улицах, в газетах, журналах, даже на спичечных коробках. Они кричали, требовали, проклинали и звали вперед…»
Дальше у автора примеры - из Сталина («Нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики!»; в последнюю предвыборную кампанию возродилась на глазах манера таких семантически опустошенных, но полных наступательности лозунгов, за которыми стояла тень подзабытого «Кто не с нами, тот против нас!»).
Я цитирую книгу, замеченную мною только десять лет спустя после ее выхода. Автор - капитан первого ранга в запасе, 1926 года рождения, И. Д. Шабалин - назвал свое мемуарное сочинение «Свидетель социализма».
В ней назван огромной важности факт семидесятилетнего советского устройства - партийная монополия на язык. В большой недавней работе «Язык распавшейся цивилизации» я, среди прочего, отмечаю, как тексты, созданные на этом языке, в течение трех дней Августа 1991 года, потеряв властную функцию, потеряли и коммуникативную.
Новый роман Дмитрия Быкова — как всегда, яркий эксперимент. Три разные истории объединены временем и местом. Конец тридцатых и середина 1941-го. Студенты ИФЛИ, возвращение из эмиграции, безумный филолог, который решил, что нашел способ влиять текстом на главные решения в стране. В воздухе разлито предчувствие войны, которую и боятся, и торопят герои романа. Им кажется, она разрубит все узлы…
«Истребитель» – роман о советских летчиках, «соколах Сталина». Они пересекали Северный полюс, торили воздушные тропы в Америку. Их жизнь – метафора преодоления во имя высшей цели, доверия народа и вождя. Дмитрий Быков попытался заглянуть по ту сторону идеологии, понять, что за сила управляла советской историей. Слово «истребитель» в романе – многозначное. В тридцатые годы в СССР каждый представитель «новой нации» одновременно мог быть и истребителем, и истребляемым – в зависимости от обстоятельств. Многие сюжетные повороты романа, рассказывающие о подвигах в небе и подковерных сражениях в инстанциях, хорошо иллюстрируют эту главу нашей истории.
Дмитрий Быков снова удивляет читателей: он написал авантюрный роман, взяв за основу событие, казалось бы, «академическое» — реформу русской орфографии в 1918 году. Роман весь пронизан литературной игрой и одновременно очень серьезен; в нем кипят страсти и ставятся «проклятые вопросы»; действие происходит то в Петрограде, то в Крыму сразу после революции или… сейчас? Словом, «Орфография» — веселое и грустное повествование о злоключениях русской интеллигенции в XX столетии…Номинант шорт-листа Российской национальной литературной премии «Национальный Бестселлер» 2003 года.
Орден куртуазных маньеристов создан в конце 1988 года Великим Магистром Вадимом Степанцевым, Великим Приором Андреем Добрыниным, Командором Дмитрием Быковым (вышел из Ордена в 1992 году), Архикардиналом Виктором Пеленягрэ (исключён в 2001 году по обвинению в плагиате), Великим Канцлером Александром Севастьяновым. Позднее в состав Ордена вошли Александр Скиба, Александр Тенишев, Александр Вулых. Согласно манифесту Ордена, «куртуазный маньеризм ставит своей целью выразить торжествующий гедонизм в изощрённейших образцах словесности» с тем, чтобы искусство поэзии было «возведено до высот восхитительной светской болтовни, каковой она была в салонах времён царствования Людовика-Солнце и позже, вплоть до печально знаменитой эпохи «вдовы» Робеспьера».
Неадаптированный рассказ популярного автора (более 3000 слов, с опорой на лексический минимум 2-го сертификационного уровня (В2)). Лексические и страноведческие комментарии, тестовые задания, ключи, словарь, иллюстрации.
Эта книга — о жизни, творчестве — и чудотворстве — одного из крупнейших русских поэтов XX пека Бориса Пастернака; объяснение в любви к герою и миру его поэзии. Автор не прослеживает скрупулезно изо дня в день путь своего героя, он пытается восстановить для себя и читателя внутреннюю жизнь Бориса Пастернака, столь насыщенную и трагедиями, и счастьем. Читатель оказывается сопричастным главным событиям жизни Пастернака, социально-историческим катастрофам, которые сопровождали его на всем пути, тем творческим связям и влияниям, явным и сокровенным, без которых немыслимо бытование всякого талантливого человека.
Рассказы букеровского лауреата Дениса Гуцко – яркая смесь юмора, иронии и пронзительных размышлений о человеческих отношениях, которые порой складываются парадоксальным образом. На что способна женщина, которая сквозь годы любит мужа своей сестры? Что ждет девочку, сбежавшую из дома к давно ушедшему из семьи отцу? О чем мечтает маленький ребенок неудавшегося писателя, играя с отцом на детской площадке? Начиная любить и жалеть одного героя, внезапно понимаешь, что жертва вовсе не он, а совсем другой, казавшийся палачом… автор постоянно переворачивает с ног на голову привычные поведенческие модели, заставляя нас лучше понимать мотивы чужих поступков и не обманываться насчет даже самых близких людей…
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.