Телестерион [Сборник сюит] - [67]

Шрифт
Интервал

Г р а ф и н я. Все же его величество поступил с ним милостиво. В Одессе Пушкин никак не мог остаться, как уповал, на свободе. Но кого ты разыгрывал — графа Нессельроде?

А л е к с а н д р (близко подходя к графине). Царя скорее. Я Александр. Мне кажется, я заслужил больше, чем поцелуя, с которым ты медлишь, Лиза.

Г р а ф и н я (целуя его). Ты становишься очень уж навязчивым.

А л е к с а н д р. Иначе нельзя. Иначе — преуспел бы мой соперник.

Г р а ф и н я. Пушкин разве не твой друг?

А л е к с а н д р. Только не в отношении тебя. Я сейчас уеду. Дела. А до Пушкина пусть дойдет лишь слух. Распоряжение графа из Симферополя не замедлит поступить. Надеюсь на твое благоразумие, Лиза.

Г р а ф и н я. Да, конечно. Он здесь уже, в саду. Скажи ему все сам.


Выходят из дома; Пушкин, заметавшись, сбегает вниз, к морю.


4

Тропинка по склону горы высоко над морем. Княгиня Вяземская и Пушкин поднимаются на гору, где идет большая дорога.


                К н я г и н я
Вы нынче слишком уж спокойны, Пушкин.
Вчера-то с дачи Воронцовых, страх,
Вы прибежали без перчаток, шляпы,
Растерян, как безумный.
                 П у ш к и н
                                             Неужели?
                К н я г и н я
С графиней попрощались или нет,
Я не пойму.
                 П у ш к и н
                      Вчера? Или сегодня?
                 К н я г и н я
Нет, ночью.
                  П у ш к и н
                       А, со зла попали в точку.
                  К н я г и н я
Со зла? С досады, может быть. И что же?
А, впрочем, все узнаю без нужды.
Да знаю. Чувство ваше, возрастая,
Уже пугает не на шутку нас,
Замужних, я хочу сказать; отрады
В игре уж нет, достигнута ведь цель:
Поэт у ног.
                  П у ш к и н
                      О ней и о других
Подумаю в тоске или смеясь
Я после. Ныне полон нежной грусти,
Вы знаете, к кому? Княгиня, к вам.
Мне грустно расставаться с вами, словно
Вы мать мне иль сестра и верный друг.
И, кажется, я не был в вас влюблен,
Но грусть разлуки с вами тяжелей,
Как если бы любил с тоской и страстью.
Не странно ли? Но в чувствах я своих
Не ошибаюсь.
               К н я г и н я
                           Верю, потому что
И мне вас будет не хватать у моря,
Столь переменчивого, точно вы,
Неукротимого в порывах бурных
И нежного в лазури и покое.

П у ш к и н. Пора прощаться. Мне велено ехать прямо в Псков по данному маршруту, не сворачивая в сторону ни на шаг, в чем дал подписку, иначе бы приставили жандарма. На прогон к месту назначения по числу верст 1621 на три лошади выдано мне денег 389 рублей и 4 копейки. А там я должен прежде всего явиться к губернатору. Грусть, тоска!

К н я г и н я. Я прощаюсь с вами, Пушкин, и целую вас со всей нежностью матери, сестры, друга и желаю одного, чтобы вас встретила также ваша мать.

П у ш к и н. Прощайте, милая, божественная Вера Федоровна! Мне бог послал вас, чтобы я не наделал еще больших глупостей. Я всегда относился к князю Вяземскому, как к холостяку, будучи сам одинок и свободен, а теперь он в моих глазах — с вами и детьми — вырос в большую силу.

К н я г и н я. Женитесь и вы, Пушкин.

П у ш к и н. В неволе жениться — вдвойне закабалиться.

К н я г и н я. О, Пушкин! (Спускается вниз.)

                 П у ш к и н
       Прощай же, море! Не забуду
       Твоей торжественной красы
       И долго, долго слышать буду
       Твой гул в вечерние часы.

Поэт усаживается в коляску, и она уносится.


5

Михайловское. 11 января 1825 года. Кабинет поэта. Ночь. Пушкин, проснувшись, прислушивается к шорохам утра.


              П у ш к и н
Как чуток сон мой в эту ночь! Все мнится
Беспечный дальний звон, как бы с небес,
Звук колокольчика и скрип полозьев, —
Там кто-то едет с думой обо мне?

Звон колокольчика прямо у дома.


Не сон уж это. Въехали в ворота,
А лошади несутся, у крыльца
Не встали, мимо пронесли, в сугробах
Завязли наконец. Желанный гость?
Или жандарм? Да буду рад и черту.
    (Выбегает, едва одетый.)
         Г о л о с  П у ш к и н а
О, Пущин! Это ты? Товарищ мой!
Мой друг бесценный!
           Г о л о с  П у щ и н а
                                       Пушкин, в дом скорее!
Простудишься еще. Да это я!
         Г о л о с  П у ш к и н а
Арина Родионовна моя.

Входят Пушкин и Иван Пущин; друзья молча приглядываются, словно погруженные в общие воспоминания детства и юности, прежде чем вполне всплыть в настоящем.


              П у щ и н
Переменился ты, пожалуй, мало.
Вот только бакенбардами оброс,
И, кажется, они тебе пристали;
И некая серьезность…
             П у ш к и н
                                       Взрослость, милый.
               П у щ и н
Еще бы нет, а живость прежняя
В улыбке и в движеньях, юн душой,
Как вынес все, и новые гоненья,
И одиночество в глуши лесов?
              П у ш к и н
Нет худа без добра. Отец устроил, —
При мнительности, свойственной ему, —
Такую встречу здесь, что я чуть в крепость
Не угодил — иль волею отца,
Иль сам, к властям с прошеньем обратясь.
               П у щ и н
И как же так с отцом ты не поладил?
              П у ш к и н
Ну, слава Богу, обошлось, и вскоре
Один остался, с нянею моей,
Невольно радуясь уединенью,
Чего страшился в новой ссылке я

Еще от автора Петр Киле
Восхождение

В основе романа «Восхождение» лежит легенда о русском художнике и путешественнике начала XX века Аристее Навротском, в судьбе которого якобы приняла участие Фея из Страны Света (это, возможно, и есть Шамбала), и он обрел дар творить саму жизнь из света, воскрешать человека, а его спутником во всевозможных странствиях оказывается юный поэт, вообразивший себя Эротом (демоном, по определению Платона), которого в мире христианском принимают за Люцифера.


Солнце любви [Киноновелла]

Киноновелла – это сценарий, который уже при чтении воспринимаются как фильм, который снят или будет снят, при этом читатель невольно играет роль режиссера, оператора или художника. В киноновелле «Солнце любви» впервые воссоздана тайна смуглой леди сонетов Шекспира. (Сонеты Шекспира в переводе С.Маршака.)


Сказки Золотого века

В основе романа "Сказки Золотого века" - жизнь Лермонтова, мгновенная и яркая, как вспышка молнии, она воспроизводится в поэтике классической прозы всех времен и народов, с вплетением стихов в повествование, что может быть всего лишь формальным приемом, если бы не герой, который мыслит не иначе, как стихами, именно через них он сам явится перед нами, как в жизни, им же пророчески угаданной и сотворенной. Поскольку в пределах  этого краткого исторического мгновенья мы видим Пушкина, Михаила Глинку, Карла Брюллова и императора Николая I, который вольно или невольно повлиял на судьбы первейших гениев поэзии, музыки и живописи, и они здесь явятся, с мелодиями романсов, впервые зазвучавших тогда, с балами и маскарадами, краски которых и поныне сияют на полотнах художника.


Солнце любви [Киноновеллы. Сборник]

Киноновеллы – это сценарии, которые уже при чтении воспринимаются как фильмы, какие сняты или будут сняты, при этом читатель невольно играет роль режиссера, оператора или художника. «Огни Москвы» - это мюзикл из современной жизни. «Дом в стиле модерн» - современная история, смыкающаяся с веком модерна. В «Кабаре «Бродячая собака» мы вовсе переносимся в началло XX века. В «Солнце любви» впервые воссоздана тайна смуглой леди сонетов Шекспира.


Сокровища женщин

Истории любви замечательных людей, знаменитых поэтов, художников и их творений, собранные в этом сборнике, как становится ясно, имеют одну основу, можно сказать, первопричину и источник, это женская красота во всех ее проявлениях, разумеется, что влечет, порождает любовь и вдохновение, порывы к творчеству и жизнетворчеству и что впервые здесь осознано как сокровища женщин.Это как россыпь жемчужин или цветов на весеннем лугу, или жемчужин поэзии и искусства, что и составляет внешнюю и внутреннюю среду обитания человеческого сообщества в череде столетий и тысячелетий.


Опыты по эстетике классических эпох

«ОПЫТЫ по эстетике классических эпох» - это эссеистика поэта и философа, основанная не столько на штудиях известных источников, а прежде всего на живом восприятии произведений искусства античности и эпохи Возрождения в странах Европы и Востока, словно автор провел в странствиях тысячелетия, наблюдая воочию величайшие эпохи в истории человечества, что можем проделать и мы, последовав за ним.