Телефон Доверия - [2]

— Ох, Алисия! Поможешь мне застегнуть платье? — когда я дохожу до своей комнаты и практически открываю дверь, то слышу в конце коридора голос Бетти.

Несколько секунд я стою и смотрю на дверь, но потом разворачиваюсь и направляюсь в комнату, которая раньше принадлежала Коллину. Бетти стоит в красивом синем платье, которое прекрасно очерчивает её округлившийся живот. Когда она видит, что я всё-таки пришла, то улыбается и поворачивается спиной.

— Как дела? — интересуется она, но у меня такое чувство, что она знает, как у меня дела.

Но я считаю, что должна ответить.

— Нормально.

Когда я застёгиваю молнию, то на мгновение смотрю в зеркало и замечаю, как Бетти поглаживает свой живот. Моё сердце разрывается, поэтому я опускаю взгляд на свои руки.

— Спасибо. Я могу и тебе одолжить платье, — предлагает она, но я отказываюсь и иду в свою комнату.

Мне нужно прийти в себя, потому что через час здесь будет множество детей, а это очень больно. Мои руки ложатся на плоский живот, и я чувствую, что там ничего нет: ни фейерверков, ни бабочек, ни цветущего сада. Там пустота, которая находится и в моей душе. Я думаю о том, что мне нужно переодеться, потому что сегодня Рождество. Но я не могу надеть платье, сделать причёску или нанести макияж, как Бетти. Я просто надеваю белый свитер с оленями, снежинками и с красными узорами. Ещё натягиваю чёрные джинсы и сажусь на кровать.

— Вот и наступило второе Рождество без тебя.

По щекам скатываются несколько дорожек слёз, и я сразу же вытираю их рукавом. Мне нужно прийти в себя, это необходимо для сегодняшнего праздника. Рождество — это волшебный день, но я не чувствую чуда, которое ощущают практически все. Подпрыгиваю, когда в комнату стучатся, через несколько секунд заходит папа. Сегодня он в красивой нежно-голубой рубашке и в классических брюках, его волосы причёсаны и глаза блестят, как будто он рад меня видеть. Наверное, это так.

— Решил вручить тебе подарок. Потом будет много зевак, а я считаю, что это очень личное.

Папа садится рядом со мной и протягивает мне синий футляр, я наблюдаю за тем, как его тело напрягается, когда я беру подарок. Наверное, это украшение, которое стоит достаточно дорого. Когда я открываю футляр, то меня практически разбивает то, что лежит внутри: серебряный браслет со знаком бесконечности. В одной петельке вписана буква я, в другой — малыш.

Абсолютная бесконечность между мной и моим ребёнком, которого я никогда не увижу.

Я обнимаю отца и практически разрываюсь на части, потому что этот браслет значит для меня больше, чем для любого другого человека. Он помогает мне застегнуть его, и я смотрю на папу несколько минут.

— Я очень любила его.

Папа сжимает мою руку, и я смотрю в его глаза.

— Мы тоже его любили, Али.

Я знаю, что они и думать не могли о моей беременности, но они относятся с уважением к тому, что я потеряла своего малыша. Они не кричали на меня со словами, что нельзя заводить детей в семнадцать лет, потому что я и так это знала. Я знала, что нельзя было доверять Гарри, но это произошло. Ничего не могу с собой поделать. Любовь действительно ослепляет, но можно ли назвать это любовью?

— Пойдём, уже все собрались.

Я киваю несколько раз, поднимаясь. Папа берёт меня за руку, и мы покидаем мою комнату, в которой я не могу нормально находиться. Когда мы спускаемся на первый этаж, то все смотрят на меня. За столом сидят больше пятнадцати человек, и все они знают, что со мной произошло. Потому что, когда я потеряла ребёнка, мама позвонила каждому. Не знаю, зачем она это сделала, наверное, она искала поддержки.

Я приветствую всех, когда сажусь напротив мамы и папы. И начинается то, что называется семейным ужином: ведётся обсуждение уходящего года, кто-то рассказывает о своих удачах, слышу, как кто-то громко смеётся, кто-то проводит случайно вилкой по тарелке, кто-то уходит на несколько минут, чтобы поздравить остальных родственников. Я смотрю на свой браслет, который становится огромным символом в моей жизни.

Мне становится больно, когда я слышу детский смех, поэтому поднимаюсь и выхожу на веранду, где свежо и прохладно. Сажусь на летние качели, смахивая несколько снежинок, и прижимаю ноги к груди. Лёгкий ветер играет с моими длинными волосами, но я не против. Дрожь пробивается через всё моё тело, но я буду сидеть здесь, пока мне не станет лучше. Становится холодно просто так сидеть и смотреть на то, как на домах огоньки меняют цвет. Поэтому я достаю телефон и захожу в «AOL», сразу выскакивает множество рекламы, но обычно я даже не смотрю на неё. Но почему-то моё внимание привлекает реклама, которая просто ударяет в самое сердце. «Телефон Доверия». Я сразу же вспоминаю время, когда мне было тринадцать, и я звонила туда, рассказывая, что у меня проблемы. Но проблемы были такими смешными. Сейчас же я улыбнулась от мысли, что могу позвонить кому-то и рассказать о том, что скучаю по умершему ребёнку.

— Это будет анонимно, — тихо произношу я, потому что мой голос дрожит от холода.

Когда я набираю номер, то преподношу телефон к уху и закусываю губу. Не знаю, что мне сказать, но я сразу понимаю, когда ответили. Мне молчали, потому что я знала, что некоторые люди не хотят, чтобы кто-то разговаривал, они просто выговариваются и всё. Это было нормально, я делала так один раз. Когда я решила, что могу говорить, то сглотнула и выдохнула.