Глава 1
Ради чего стоит жить
«Свободен лишь тот, кто потерял всё, ради чего стоит жить».
— Ты будешь говорить? — спрашивает властный мужской голос, от которого по коже пробегают мурашки. На данный момент мне хочется рассыпаться на атомы, чтобы меня не нашли.
Мои сонные глаза говорят о многом. Например, о том, что я не спала больше двадцати четырёх часов, или о том, что мои нервы начинают сдавать. Всё равно можно сказать, что я ненормальная. Хотя, мне кажется, что для меня это в самый раз. Во рту чувствуется металлический привкус. Извините, но я просто искусала внутреннюю сторону щеки и сейчас высасываю кровь. Хоть что-то должно меня отвлечь от этого сумасшествия.
В голове до сих пор, как ветер, гуляют воспоминания. Начиная с детства и заканчивая сегодняшним днём, они мучают мою голову. Или сейчас ночь? Я не знаю… Мне не говорят. Единственное, что нужно знать — это мой номер. Номер, который находится на моей двери, а она, в свою очередь, ведёт в палату.
На моих кистях рук находятся синяки. Они ещё совсем свежие. Те люди берут меня за руки и тащат в лабораторию: они хотят напоить меня лекарствами, которые заставляют меня испытывать боль и мучение. Это не должно было произойти, но по какой-то причине произошло.
— Номер три тысячи восемьсот семьдесят два, вы будете разговаривать? — безразличность в его голосе медленно убивает меня. Как можно безжалостно относиться к людям? Я всего лишь пыталась сбежать с этого места в сотый раз.
— Отправляйтесь в лабораторию, — рычит он, и я хватаюсь за край железного стола. Мои костяшки мгновенно белеют, потому что я знаю, что они сделают со мной. В кабинет заходят несколько мужчин, они берут меня за руки и ведут в лабораторию.
Мне было страшно почувствовать это ещё раз. Нет, здесь не насиловали. Они не хотели прикасаться к таким грязным существам, как я.
Всячески я пыталась остановиться, но они крепко держали меня.
«— Держись, прошу, — шептала я, пока по его лицу стекали алые струйки крови. Дышать становилось всё тяжелее и тяжелее. Он сжимал мою руку, пока я гладила и целовала его лоб».
Из-за воспоминаний я не сразу поняла, что уже нахожусь на лабораторном столе; эти люди пристегнули мои конечности к нему и затянули. Я тихонько простонала от боли. Хотя, мне не привыкать.
Свет ярко освещает мои глаза, и я морщусь. В голове как будто срабатывает щелчок — не закрывать глаза и не засыпать. А я так хочу, потому что знаю, что сейчас будет. Моя душа снова будет разрываться на мелкие кусочки, а потом сердце подключится к нему, в надежде помочь.
Люди с силой сжимают мою челюсть и запихивают несколько синих таблеток. Они безвкусные, хоть что-то утешает.
В животе начинает покалывать… О Боже, это начинается. Начинает что-то поедать меня изнутри, и это не бабочки умирают. Чувствую, как лёгкие сужаются, и мне становится тяжелее дышать. Хочу съёжиться, но скрепления на моих руках выполняют свою работу. Теперь боль разносится по всему телу. Я не выдерживаю, и с моих глаз медленно скатываются слёзы. Я кричу, когда сердце не выдерживает и начинает быстро отбивать ритм. В него, как будто вкалывают иглы, и я съёживаюсь. Голова начинает болеть от неостановленных слез. Я кричу, но потом начинаю кашлять, — я снова посадила голос. Кашляю и, кряхтя, начинаю закрывать глаза.
* * *
Мне сложно открыть глаза, они до сих пор помнят тот свет. Я боюсь открыть их и увидеть яркое освещение.
— Проснись… Ну же… — шепчет знакомый уже голос.
Я приоткрываю глаза и вижу перед собой парня, который приходит ко мне после лаборатории. Он просто находится рядом, поддерживая своим присутствием. И я постоянно задаюсь вопросом: не страшно ли ему, потому что я, к примеру, могу наброситься и исцарапать его лицо? Но я не собираюсь этого делать, потому что у меня нет сил.
— Тебе уже лучше? — спрашивает он. На странность, в его голосе никогда не слышалось безразличие и какой-то холод, к которому я привыкла. Он был дружелюбным и тёплым. Иногда улыбался, когда, наклоняя голову, всматривался в мои зелёные глаза.
— Они продолжают это делать? — он дотрагивается до моей щеки, я осторожно улыбаюсь и утыкаюсь в подушку. — Эй, я не обижу тебя.
Я верю ему.
Парень нежно берёт мой подбородок и поворачивает к себе.
— Меня не было здесь три дня, а ты так исхудала, — его тёплые прикосновения приводят меня к странному чувству, страшно признаться, но мне это начинает нравится.
Я никогда не обращала внимания на его внешность, потому что для меня было важно то, как он относился ко мне, а относился — хорошо. Мне очень нравились его вены на руках. Парень всегда приходил в футболке, несмотря на то, что здесь очень сыро и холодно.
Мне хотелось всегда дотронуться до его кожи: убедиться, что он живой и тёплый. Но мне нельзя к нему прикасаться, иначе он станет тоже безумным.
Скрипучая дверь открывается и прерывает мои мысли. В палате появляется женщина, которая считается в этом здании главной, и которой все боятся.
— Джастин! Сколько раз я говорила, что нельзя приходить к больным? Они могут навредить тебе и твоей психике. Пойдём, тебя и так заждалась твоя девушка! — она гневно смотрит на меня, но потом переводит взгляд на парня.
