Космос в одно касание - [3]

— Держись, прошу, — шепчу я, пока по его лицу стекают алые струйки крови. Дышать становится всё тяжелее и тяжелее. Он сжимает мою руку, пока я глажу и целую его лоб.

Он улыбается сквозь боль и сжимает мою руку. Я кладу его на траву и ползу по склону. Машины проезжают мимо. Я кричу им, машу окровавленной рукой, но они проезжают мимо.

Я сползаю со склона обратно в обрыв.

— Билл! — кричу я и сажусь рядом с братом, вернув его голову к себе на ноги. Он кашляет и смотрит на меня.

— Билл, прошу. Скажи хоть слово!

— Лисса… запомни меня с улыбкой… Хорошо? — он задыхается и хватает меня за руку.

— Билл, не говори такого!

— Извини… прощай, Лисса… — он ослабевает хватку и отпускает мою руку. Его глаза закрываются.

— Нет! Я не хочу, чтобы ты умирал! Билл, с кем я останусь? Не оставляй меня одну! — я обняла его.

Больше я никогда не слышала биение его сердца, его грудь не поднималась от вдохов, а глаза больше не блестели от ярких моментов жизни. Но я продолжала его обнимать, потому что мне нужно было почувствовать его нахождение рядом. Я не могла поверить в то, что у меня больше не будет брата.

На протяжении шести часов я лежала с ним в обнимку, потом послышались сирены скорой помощи. Я ничего не видела, просто не отпускала Билла из своих рук. Но они оттолкнули меня и стали упаковывать его в чёрный пакет. Я закричала, когда вспомнила его последнюю улыбку, а потом потеряла сознание.

Что прошло, то в памяти живёт,

Вспоминать минувшее тревожно,

Ведь у мысли быстр, как лань, полёт,

И забыть былое невозможно.

Глава 3 Кто причинит нам боль

«Мы не можем избежать страданий в этом мире, но мы можем выбрать того, кто причинит нам боль».

Я теряюсь в своих воспоминаниях. Мне кажется, что они тянут меня на дно. Словно ко мне прицепили якорь и я тону. Бетонные стены всегда излучают холод, они холодные, как и их взгляды. Люди предпочитают причинять другим боль. И я сейчас не говорю о душевной боли, а о физической. Почему они позволяют это делать? Мой живот всё ещё болит, в нём что-то нервно покалывает.

«— Знаешь, когда-нибудь ты полюбишь жизнь и будешь ценить каждый момент, — шепчет Билл и поджимает губы, — так что, сестрёнка, живи сейчас, потом, возможно, не будет времени».

Он всегда был прав, даже тогда, когда я считала, что это не так. Мне просто нужно было вслушиваться в его слова, а не пропускать, делая вид, что это глупости.

В палату пробивается тепло, и я вижу Джастина. Он улыбается, проходит ко мне и садится рядом.

— Как дела, Лисса? — спрашивает он и наклоняет голову, снова всматриваясь в мои глаза.

Я пожимаю плечами, и он поджимает губы. Так делал раньше Билл, когда не знал, как выйти из той или иной ситуации.

— Знаешь, мама познакомила меня с одной девушкой, и она за весь ужин наговорила столько херни, что я думал подарить ей толковый словарь, — он усмехается, а я не знаю, почему он говорит мне это, но я не против.

— Она такая губастая, — он скривился.

Я усмехаюсь и смотрю на него.

— Я представлял тебя и задавал ей те вопросы, которые интересуют меня в тебе. Думал, что как-то отвлекусь… Ты будешь разговаривать со мной?

Я съеживаюсь, потому что не могу говорить.

Не умею.

Не знаю, как это.

Я давно не говорила.

— Она предлагала поехать к ней, но я отказался, я просто сказал, что у меня много дел. Это странно, не так ли, Лисса?

Я снова пожимаю плечами. Неужели ему интересно сидеть здесь? Разговаривать с самим собой? Может, у него нет друзей, с кем бы он мог поговорить? А я, чёрт, теперь его друг, так получается?

— Мама хочет, чтобы я, наконец, нашел девушку… а что, если я уже нашёл её? — я задумчиво смотрю на него некоторое время.

Он улыбается.

— Это ты Лисса, — он хочет дотронуться до меня, но в палату входит его мать.

— Джастин! Сколько раз тебе говорить это? Она заражённая, ненормальная, безумная, она… Она, дура, в конце концов! — я съеживаюсь от её слов, потому что понимаю, что она говорит правду.

— Мам, перестань! Я просто разговаривал с ней! — огрызается Джастин.

Женщина начинает смеяться, а я крепко сжимаю простынь.

— Пока, Лисса, завтра увидимся, — он улыбается и выходит из палаты.

— А ты, — обращается ко мне женщина, — пойдешь сейчас в лабораторию! — и она уходит.

Я вжимаюсь в матрац, словно надо мной нависает что-то тяжёлое. Мне становится больно дышать. Я хочу заплакать, но меня останавливает открывающаяся дверь. Хочу зажмурить глаза, но вижу Джастина.

— Мне кажется, я плохо попрощался, да, Лисса? — он подходит ко мне.

Я смотрю на него и боюсь последующих действий. Он наклоняется и оставляет тёплый поцелуй на моём лбу.

— Теперь пока, Лисса, — он улыбается и уходит.

Я растворяюсь в воздухе. Такое теплое прикосновение вызвало столько реакций на моё тело. После смерти моей семьи, до меня никто не дотрагивался так. Они боялись даже прикоснуться ко мне.

Я улыбнулась, когда дверь снова начала открываться. Он что-то снова забыл, хотя для меня это лучшее. Пусть заберёт меня… О Боже, я не о том думаю.

Но улыбка спадает с моего лица, когда я вижу, что это санитары. Вжимаюсь в матрац что есть силы и пытаюсь закричать. Они хватают меня и несут по знакомому коридору. Я попадаю в лабораторию. Люди кладут меня на стол и застёгивают на мне ремни… Это другой стол. Мне страшно.