Телефон для глухих - [3]
Клейст не сразу перевел на меня пустые глаза. А когда перевел, в них не было ничего, кроме холодного любопытства.
– С чего бы это?..
И лицо его мне тоже не слишком понравилось – бледное, будто из стеарина, присыпанное белым налетом на скулах. Точно лицо давно умершего человека. Водак шумно дохнул и от души выматерился.
– А сигарету я тебе не дам, – наконец сказал Клейст. Вытащил пачку и покопался в ней длинными пальцами. Сообщил результат. – Девять штук. Самому не хватит.
Он вытянул тело вдоль кресла и опять закачался. Засвистел танго сквозь зубы – он всегда любил танго – устремил долгий взгляд куда-то в небесные дали.
Про нас с Водаком он как будто забыл.
Я почувствовал, что начинаю разделять всеобщую неприязнь к семиотикам. Подумаешь, дельфийские мудрецы, собственный сектор у них, обедают за отдельным столиком. В кино не ходят, в баре не появляются – не интересно им. Придумали себе рыбий язык: два слова по-человечески, а двадцать – дикая тарабарщина. Я пробовал читать их статьи – гиблое дело. Нисколько не удивительно, что даже сдержанный Грюнфельд как-то в запале сказал, что превращающаяся в искусство наука перестает быть собой, семиотики изучают Оракула, а все остальное человечество – семиотиков. Или: “Если хочешь, чтобы тебе хорошо платили, занимайся тем, чего никто никогда не поймет”. То есть, опять таки семиотикой.
Водак тем временем вытряхивал ящики из моего стола. Ворошил бумаги и расшвыривал пачки слежавшихся микрофотографий.
Поднял физиономию, темную от прилива крови.
– Где твой пистолет? Ведь тебе полагается пистолет…
– Дома, – растерянно сказал я.
– Ах ты чтоб!.. Ах, чтоб тебя!.. – коротко сказал Водак. Узрел среди вороха фотопленок новенькую обойму и сунул ее в карман. – Ах, эти ученые… Анатоль! Надо убираться отсюда…
Он сильно нервничал, и это пугало меня больше всего. Я, пожалуй, впервые видел, как флегматичный невозмутимый Водак суетится и нервничает. Тут же опять замяукали – будто в самое ухо. Я рванулся от неожиданности и сбил на пол ящичек, поставленный с края. Брызнули по известковой пыли мягкие чернильные катыши. Звук шел из угла, где часть потолка обвалилась. Синие, почти черные жилистые лодыжки торчали из-под обломков. Как у гориллы – твердые, обросшие редкой шерстью. Желтоватые мозолистые ступни подрагивали.
Я с испуге оглянулся на Клейста. И Водак тоже вопросительно посмотрел на него.
Клейст хладнокровно мигнул.
– Это рукан, – любезно пояснил он, перестав на секунду насвистывать.
Покачиваться он, тем не менее, не перестал.
У меня шизофренический холодок потек меж лопаток.
Есть люди, которые физически не переносят руканов. Что-то такое психологическое – прямо до судорог. Я, правда, всегда относился к руканам довольно спокойно, однако полгода назад был в нашей лаборатории такой случай: новый сотрудник внезапно, нос к носу столкнулся с руканом – упал, как подкошенный, обморок, паралич дыхания. Спасти его, несмотря на экстренные меры, не удалось.
Я, кстати, если бы внезапно, тоже бы, вероятно, упал.
– Откуда он здесь?
– Пришел минут за пять до обстрела.
– Что ему тут было надо?
– А что вообще тут надо руканам?
Секунду Водак нетерпеливо смотрел на него.
– А ну-ка, взялись! – объявил он решительно. – Шевелитесь, кому говорят, вы – оба!..
Честно говоря, я замялся.
А Клейст только немного качнулся, и не подумав вставать.
– Не надо его трогать, – посоветовал он. – Пусть так и лежит…
Согнувшийся Водак вывернул снизу набрякшие кровью щеки.
– Ты хоть знаешь, Вольдемар, что по законам военного положения я могу тебя расстрелять? Неисполнение приказа старшего по званию…
– О, господи, – по-моему, нисколько не испугавшись, сказал Клейст.
– Вольдемар, я тебя очень прошу…
– Ты ведь покойник, Водак, только ты пока об этом не знаешь…
– Вольдемар!
– Не надо на меня кричать.
– А я думал, что руканы в одиночку не ходят, – поспешно сказал я.
– Мало ли, что ты думал. – Водак, не остыв еще от неприятного столкновения, поддел руки под камень и захрипел от тяжести. – Давай-давай… Думал он, видите ли… Поднимай…
Вдвоем мы отвалили треснувшую плиту. Разломился прут арматуры, вжикнула, выскочившая на свободу железная сетка. Я никогда раньше не видел руканов так близко. Он лежал, ужасно вывернув шею и прижимая синюшное ухо к плечу. Надбровные дуги выдавались вперед. Белые собачьи клыки, пересекая мякоть, впивались в губы. Вместо груди у него была жутковатая каша: шерсть, трепетание мышц, обломки голубоватых, чистых костей. И на все это толчками выплескивалась из артерий творожистая белая комковатая жидкость, похожая на свернувшееся молоко.
Водак весьма настойчиво совал мне в руки аптечку.
– Я не могу, – умоляюще сказал я. – Я же не врач. Я – обычный патоморфолог. Я в жизни никого не лечил. И я не хочу сойти с ума. Это же – рукан.
– Как старший по званию… – яростно проскрипел Водак.
Я отчаянно замотал головой.
Мяуканье вдруг оборвалось. Творожистая белая жидкость точно иссякла. Рукан дернулся и закостенел, вцепившись в голени скрюченными ладонями.
Ужасно длинные у него были конечности.
– Готов, – снова располагаясь в кресле, резюмировал Клейст.
Гортанные крики команды донеслись с площади. Опять хлопнул выстрел. Пуля ударила в потолок.
![Территория Дозоров](/storage/book-covers/32/32826553a89820e022f99e4512b91c0e51e9c0f0.jpg)
Новый сборник захватывающих и необычных историй отечественных авторов – как признанных мастеров, так и ярких представителей нового поколения, – в котором найдется все: от фантастики ближнего прицела до темного фэнтези. Открывает сборник новый рассказ Сергея Лукьяненко «Всему свое время» из цикла «Стройка века», полный фирменного авторского юмора и обаяния.
![Детский мир](/storage/book-covers/82/8210fccc237d88c2cf31ac027ccd6deb2644c63a.jpg)
Детские страхи оживают на улицах провинциального городка, исчезают дети, погибают учителя...Что-то темное, опасное и неотвратимое вползает в жизнь горожан. А в магазине «Детский Мир» полки заполнены оружием и монстрами всех видов...
![Поколение победителей](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
![Изгнание беса](/storage/book-covers/4b/4b289e36464859c0653b139fc2e2580992de107d.jpg)
Среди людей появляются одержимые бесами – люди, мутирующие под действием благодати – некоторые из них похожи на людей, некоторые нет, но все они люди, все хотят жить и готовы бороться за свою жизнь и мечтать о мире, в котором люди и одержимые смогут жить вместе.
![Маленький серый ослик](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
“Маленький серый ослик” – этакий экскурс в присыпанную сахарной пудрой прошедшего времени нелепость “застойных лет”. Картинка всеобщего – с утра пораньше – пьянства снизу доверху – уже не Босх, а милый сердцу Брейгель, и вот-вот, кажется, воплотится в жизнь давешний государственный лозунг: “Человек человеку – друг, товарищ и брат”. И не только – человек, но и Директор – человеку, Министр – человеку, а то и Первый Секретарь! Вот-вот, сейчас, еще чуть-чуть... Ибо веселие Руси и есть (пить!) – пить с утра и до скончания времен!
![Сурки](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
![Гусеница](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
Рассказ «Гусеница» — одно из самых удачных произведений Дмитрия Вачедина. Сюжет строится на том, что русский мальчик ревнует маму к немцу Свену (отсюда в сознании ребенка рождается неологизм «свиномама»). Повествование ведется от третьего лица, при этом автор удивительным образом словно перевоплощается в мир маленького Миши, подмечая мельчайшие детали — вплоть до «комнаты, из-за своей треугольности как бы стоящей на одной ноге» и двери, которая «шатаясь и проливая кровь, поддается». Герой Вачедина как бы служит объектом для исследований, которого искусственно привнесенные в жизнь обстоятельства — семейные, социальные, но чаще связанные со сквозным мотивом эмиграции — ломают: так, ребенок в финале вышеназванного рассказа навсегда утрачивает русскую речь и начинает говорить только по-немецки.Борис Кутенков.
![Большая Тюменская энциклопедия (О Тюмени и о ее тюменщиках)](/storage/book-covers/15/15b209de5f533c0aee0bd5da697341daa3bb12db.jpg)
Мирослав Маратович Немиров (род. 8 ноября 1961, Ростов-на-Дону) — русский поэт, прозаик, эссеист, деятель актуального искусства. Главное сочинение Немирова — фундаментальная «Большая Тюменская энциклопедия» («О Тюмени и о её тюменщиках»).Цель, ставимая перед собой издателем-составителем — описать словами на бумаге абсолютно все, что только ни есть в Тюмени (люди, дома, улицы, заведения, настроения умов, климатические явления, события, происшествия, и проч., и проч.) + описать абсолютно все, что имеется в остальной Вселенной — в приложении к городу Тюмени и/или с позиций человека, в ней обитающего: Австралию, Алгебру, жизнь и творчество композитора Алябьева, книгу «Алиса в стране чудес», и т. д., и т. п.[Примечания составителя файла.1. В этом файле представлена устаревшая версия 7.1 (апрель 1998), которая расположена на сайте ЛЕНИН (http://imperium.lenin.ru/LENIN/27/nemirov/intro-izda.html)
![Болеро](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
![Туфли (рассказы)](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
Полина Клюкина не пишет про любовь полов своего поколения. Она пишет про поколение своих родителей. Её короткие рассказы заставляют сопереживать и бередят душу. Наверное, от того, что в них нет стандартных сюжетных схем, а есть дыхание жизни. В 2009 году она стала финалистом Независимой литературной премии «Дебют».
![Шахразада](/storage/book-covers/af/af37a3325a3dcc703a715d7790b1dd4bbb819d50.jpg)
Нагиб Махфуз (1911 г. — 2006 г.) — выдающийся египетский писатель, основоположник современной арабской литературы, лауреат Нобелевской премии, автор трех десятков романов и двенадцати сборников рассказов. В 1988 году Нагиб Махфуз награжден Нобелевской премией «за реализм и богатство оттенков арабского рассказа, которые значимы для всего человечества».«Великий египтянин» и истинный гуманист, близкий как простым людям, так и интеллектуалам, Махфуз был не только блистательным писателем, но и удивительным человеком.
![Гость](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.