Теккерей в воспоминаниях современников - [122]

Фальшь того правила, с которым он подходит к характеру, мы могли бы отчасти показать, обратившись к персонажам историческим. Мы уже видели это в его лекциях об английских юмористах, а теперь снова видим в исторических персонажах, введенных в "Эсмонда". Имея данные для оценки подлинно жившего персонажа, он, по нашему мнению, просто не может получить правильный результат. В этом романе мистера Теккерея важное место занимает Стиль и, надо сказать, жестоко страдает от его обращения.

Мальборо тоже фигурирует в книге и изображен совершенно неправдоподобно, без единого перехода от угольно-черного к лилейно-белому. Снова и снова в этом портрете возникают черты, которые мы вынуждены считать совершенно несовместными с каким бы то ни было пониманием человеческой природы; но особенно явственно эта ошибка выразилась в одном пассаже, который мы тоже с удовольствием приведем здесь как отлично написанный...

Приводя эти отрывки, мы коснулись самого важного результата, к которому приходит мистер Теккерей со своим методом разработки характера. Там, где есть что-нибудь хорошее, говорит он, там должно быть и что-то дурное: это природа, которой я должен быть верен. Но верность природе не дается ему, потому что такая точка зрения мешает увидеть, какие недостатки или странности могут сопутствовать положительным свойствам характера. Том Джонс с его беспечными пороками не был бы способен разрешить любимой птичке Софьи умереть, как Блайфил со своими осторожными добродетелями не мог бы вступить в сомнительную связь с миссис Белластон. Каждый живой характер это неделимое целое. Есть недостатки, которые суть непременные следствия необычного развития некоторых добродетелей; есть и такие, которые могут, и такие, которые не могут совпадать с некоторыми видами добродетели, и сочетания их в каждом отдельном характере дают такое законченное целое, что ни одного ингредиента нельзя убрать, не нарушив равновесия остальных. Читая Филдинга, мы входим в общество людей, которых мы знаем так же хорошо, как знаем своих друзей из плоти и крови. Они движутся у нас перед глазами, под влиянием то одного, то другого чувства; каждый во всех случаях действует по подсказке совершенно понятных импульсов и показан так, что сумма импульсов, сложенных воедино, создает характер, в котором сильные и слабые стороны как-то уравновешены. Такое вымышленное лицо становится для нас реальным. Бели оно не жило и не дышало в жизни, оно жило и дышало в произведениях Филдинга, то есть времени его и его страны, отраженных в литературе. По сравнению с такими творениями, в произведениях мистера Теккерея мы слишком часто встречаем раскрашенные картинки, почти всегда блестящие или гротескные, почти всегда немыслимые. Даже Бекки Шарп, хотя и запомнится как одна из фигур в английской литературе, которой, видимо, предстоит долгая жизнь, слишком часто балансирует на грани реального, а одна из главных героинь настоящей книги Беатриса - из тех же материалов, что и Бекки Шарп, только немного измененных, - существо вообще небывалое. Она прекрасна, суетна, бессердечна, кокетка, упустившая несколько богатых партий; однако вдруг начинает осуждать свою никчемность и не в минуту раскаяния, в кратком порыве к лучшему, а так, как оно совершенно несовместимо с ее природой...

Мать гордой Беатрисы, которую Эсмонд называет своей госпожой, златокудрая леди, выданная замуж в пятнадцать лет, в двадцать становится опекуншей Эсмонда, которому в это время двенадцать лет. Мальчик становится учителем своей госпожи и ее детей; и она, влюбившись в него по случаю того, что он сам заболел и ее заразил оспой, хранит эту страсть в тайне до самой смерти мужа и лелеет ее как вдова до почтенного сорокалетнего возраста. Все это время Эсмонд называет ее своей госпожой, обожает ее, верит в нее; и все же, хотя он изображен как человек серьезный и разумный и не может не видеть и не чувствовать всей любви, которую изливает на него ангел-вдова, мучает эту несчастную признаниями в своей страсти к ее бессердечной и ветреной дочери, волочится за дочкой с небывалым постоянством при совершенно безнадежных обстоятельствах и все же продолжает боготворить ее мать, эту святую. И лишь в конце концов, когда она достигла сорока лет, понимает, что его миссия в жизни - жениться на ней. Много прекрасных патетических пассажей, много тонких намеков да изредка - проявление истинной страсти все это не может побудить нас принять или стерпеть такую цепь эпизодов. Так не бывает, и на том кончим... Все образованные читатели, мы в том уверены, от души насладятся "Эсмондом", хотя трудно сказать, насколько библиотеки одобрят смутное впечатление, которое книга оставляет как история жизни. Во многих отношениях она написана рукою мастера, и все же ей грозит гибель, потому что талант и труд тратятся на неудачно выбранный материал. Худшее писание на лучшем фоне имело бы шанс прожить дольше, и мы не можем удержаться, чтобы не высказать наше убеждение, что пока мистер Теккерей строит книги на своем теперешнем отношении к обществу, он строит на песке.

ЭЛИЗАБЕТ РИГБИ