Техподдержка - [46]

Это было сказано настолько естественно, что Леха в ответ кивнул. Не знает – и не знает.

Через секунду ему стало как-то не по себе.

Еще через секунду он почувствовал, что очень хочет убить того, кто сделал Рамону такой.

Если верить легендам, у них там весьма романтично. Главный механизм социального лифта в Сан-Эскобаре – «Черный фургон». Говорят, что раз в год, в сезон дождей, по улочкам деревенек и фавел проезжает черный фургон без опознавательных знаков. К нему стекаются подростки обоих полов, от девяти до шестнадцати лет. Всего-то и нужно сделать – уколоть палец иголкой и капнуть крови в приемник генетического анализатора рядом с дверью. Если загорается красная лампочка, ничего не происходит, и ты всю оставшуюся жизнь будешь выращивать болотные овощи, играть в футбол и заниматься местной экзотической разновидностью рукопашного боя. А может, кончишь школу, поступишь в университет и сделаешь какую-никакую карьеру. Но если вспыхнет зеленая лампочка, на борту фургона откроется тяжелая дверь, ты шагнешь внутрь, в темноту. Твоя семья больше никогда не будет испытывать нужду – правительство Сан-Эскобара позаботится об этом. А ты, изменившись внешне и внутренне, станешь частью незаметной, но внушительной силы, сан-эскобарского спецназа. Но это, разумеется, деревенские сказки.

Скорее всего, было не так, скучнее и грустнее. Жила в трущобах девочка, и родители продали ее медицинскому центру «на органы», а то всё равно загнется от голода. Или пришли солдаты и сказали: у вас детей много, одного ребенка забираем; не волнуйтесь, его будущее обеспечено, и это ради блага государства.

Наконец, Рамону могли вырастить, что называется, в пробирке. Самый правдоподобный вариант, если девушка – экспериментальная модель человека, заточенного под специальные задачи. Не было у нее ни мамы, ни папы, только люди в белых халатах вокруг.

Вспомнились слова Ломакина: «Сан-Эскобар должен быть разрушен». Еще несколько часов назад Леха сказал бы, что вопрос спорный. А теперь сам бы отстрелялся по эскобарской хунте, не раздумывая. Да и по людям в белых халатах тоже.

Или просто по каким-нибудь нехорошим парням. Так, неприцельно, на кого бог пошлет, чтобы сорвать злость.

– А не дать ли нам пару очередей назад? – спросил он, втайне надеясь на положительный ответ. А если нет, хотя бы поболтаем. С ней приятно болтать, у нее такой чарующий голос.

– Нерационально. Бессмысленный расход снарядов, – отрезала Рамона.

– Жалко тебе, что ли? Пусть порадуются люди. Вдруг им скучно бежать?

– Я догадываюсь, ты сейчас шутишь, – сказала Рамона, не отрывая взгляда от мониторов. – Но если действительно хочешь открыть огонь – приказывай. Ты командир. Вряд ли это нанесет существенный урон и замедлит продвижение врага. Зато покажет ему, что мы нервничаем.

– Да, эти долбаные спортсмены меня нервируют! – признался Леха. – Прости, но ты понимаешь, что нас уже полтора часа преследуют бегом какие-то совершенно незнакомые люди, которым непонятно, чего надо?!

– Здесь это бывает.

– Что – бывает? Что за тобой бежит толпа с загадочными намерениями?

– За мной – нет, – очень серьезно ответила Рамона.

Несколько секунд Леха думал, как бы половчее съязвить, но в голову лезли только сомнительные комплименты вроде: «За тобой-то ясно, с какими намерениями бежать!»

– Послушай, – сказал он наконец, призвав на помощь всю доступную рассудительность. – Может, я не очень умный командир, но я хорошо знаю машину. Поэтому мне неуютно. «Избушка» не предназначена для боя с легкой пехотой… во всяком случае, когда противника так много, и он движется врассыпную. Взвод еще туда-сюда, но не целая рота… Я прошу тебя понять, мне не нравится, что враг так близко. Любая случайная остановка – и нас сразу догонят. Это просто опасно! Мы сейчас даже свернуть не можем – они заметят и срежут угол.

– Полностью согласна, командир.

– Тогда как нам отвязаться от них?

– Если ты намерен и дальше идти прямо, решение простое. Надо подождать еще час, а лучше два, потом резко ускориться. К тому моменту преследователи устанут. Мы оторвемся и сможем изменить курс. Заодно узнаем, есть ли у них переносной радар. Пока они идут просто по нашим следам на почве.

– Два часа… – простонал Леха. – Да за два часа может случиться что угодно…

– Я понимаю твою озабоченность. Хорошо, если мы сейчас немного прибавим, хотя бы до двадцати километров в час, враги начнут отставать. Твое решение?..

Леха с тоской поглядел на индикатор батарей. Нет, рано прибавлять. Мало ли, что ждет впереди. Машина должна быть готова к полноценной драке, а значит, аккумуляторы надо «забить» как можно плотнее. На форсированных режимах «Избушка» выжирает их очень быстро, и генератор не успеет восстановить заряд.

Главный козырь шагохода – подвижность. Худшее, что может случиться с БШМ в разгар боя, – если вдруг придется сбавить темп до пешего. Леха уже это пережил на своей шкуре и повторения не хотел.

Удивительно, но еще лет сорок назад никто не предполагал, что шагоходы станут бегать, как укушенные. Когда в 2010-х американцы придумали четвероногий грузовик, они строили именно грузовик, тяжеловоз для минноопасных и труднодоступных районов. Его называли «робослоном». Считалось, что настоящие воины будущего – стремительные пехотинцы в боевых экзоскелетах, – а задачей «робослонов» станет таскать за ними оборудование и боеприпасы.