Техники семейной терапии - [45]

Научиться этому нелегко. Мы все ориентируемся на содержание. Мы любим следить за сюжетом, нам не терпится узнать, чем кончится дело. Однако терапевт, ориентированный на содержание, может попасть в ловушку, превратившись в некое подобие колибри. Привлекаемый роскошным многоцветьем аффективного расстройства в семье, он перепархивает с проблемы на проблему. Он получает много информации, удовлетворяет свое любопытство и, возможно, доставляет удовольствие семье, но польза от его сеансов сводится лишь к сбору данных. К концу сеанса терапевт может запутаться в многообразии проблем. А семья вполне может испытать привычное разочарование: они рассказали о своих проблемах терапевту, а "он ничем нам не помог".

В противоположность этому, терапевт, разрабатывающий какую- то конкретную тему, глубоко исследует лишь небольшую область. Собирая данные, он нацеливается на процесс изменений, а не на историю и характеристику семьи. Вместо того, чтобы переходить от одного сюжета к другому, прослеживая содержание семьи, он сосредоточивается на маленьком участке ее внутреннего опыта. А поскольку взаимодействия внутри семьи обычно изоморфны, глубокое исследование этого маленького участка даст полезную информацию о правилах, определяющих поведение семьи и во многих других областях.

Фокусирование связано с очевидным риском. У терапевта появляется "туннельное зрение", и он должен это хорошо сознавать. Он должен понимать, что, начиная устанавливать фокус, сразу же программирует себя. Он начинает игнорировать часть информации. Поэтому он должен быть сверхчуток к предостерегающим сигналам. Он должен услышать, если семья скажет ему: "Мы перестали вас понимать". Он должен уловить сигнал обратной связи, который говорит ему: "Вы заняты своими теориями, а не нами".

Терапевт должен также отдавать себе отчет в том, что фокусирование делает его уязвимым для втягивания в семейные отношения. Подстраиваясь к семье и отбирая данные, он может поддаться соблазну отдавать предпочтение именно той информации, сообщать которую семье приятно. Задача терапевта заключается не в том, чтобы поддерживать у семьи это ощущение, а в том, чтобы помочь ей измениться.

Джей Хейли описывает случай с семьей, один из членов которой был наркоманом1. Идентифицированный пациент пытался справиться со своей наркотической зависимостью и не прикасался к наркотикам на протяжении двух месяцев. Семья приходит на очередной сеанс возбужденная и подавленная.

Отец: Плохи наши дела.

Мать: Потому что я больше не приду. Во-первых, я переезжаю. Мы расходимся. Эрик может дальше поступать как знает. Он уже сделал ошибку.

Терапевт: Вы хотите разойтись? Правильно я понял?

Отец: Я думаю, это самый лучший выход.

Эрик: Все дело во мне. Ты сказал, что будешь жить своей жизнью, а она — своей, потому что я наркоман и не могу завязать.

Содержание этого взаимодействия — тревожный звонок для любого терапевта. Однако вполне возможно, что это ложный след. Поэтому в данном случае терапевт на позволяет увести себя в сторону и углубиться в это содержание. Он настаивает на том, чтобы родители отложили решение. По существу, он говорит, что их намерение разойтись в данный момент не имеет отношения к делу. Все трое подвергаются терапии, чтобы помочь идентифицированному пациенту с его проблемой наркотической зависимости. Следуя теоретической схеме работы с наркоманами, разработанной Хейли, он может принять решение продолжать фокусироваться на хронических проблемах взаимодействий родитель-сын вместо острой проблемы муж-жена.

Иногда терапевт должен отложить исследование как процесса, так и содержания или даже отказаться от него, каким бы заманчивым оно ни казалось, чтобы добиваться своей структурной цели. Он не следует собственному плану, не обращая внимания на то, насколько этот план годится для данной семьи. Однако, принимая во внимание то, что сообщает ему семья, он группирует эти сведения применительно к задачам терапии и определяет иерархию их важности.

Ловушки

Семью Мартинов направил за терапевтической помощью суд, потому что отец, ядерный физик, на протяжении двух лет приставал с сексуальными домогательствами к своему пятнадцатилетнему старшему сыну. Его жена, с которой он состоит в браке шестнадцать лет, имела представление о том, что происходит, но ни разу не вступила в конфронтацию с мужем.

Начиная работу, терапевт постоянно помнит несколько предостережений. Прежде всего, он старается избежать линейного распределения вины. Отец совращает сына, однако его жена явно состоит с ним в тайном сговоре, а теперь уже и мальчик является добровольным участником процесса. Терапевт предполагает также, что приставания отца к сыну, по крайней мере отчасти, представляют собой проявление проблем, существующих между ним и женой.

В результате терапевт посвящает несколько первых сеансов проблемам взаимоотношений супругов. Поскольку семья ведет себя так, словно никакого инцеста не было, и супруги вполне готовы исследовать свои трудности, лишь бы обойти главную проблему, первые несколько сеансов тратятся на формулирование второстепенных проблем и попытку помочь родителям достичь по ним согласия. Все это время терапевт и семья по молчаливой договоренности обходят существо дела.