Техника игры в блинчики - [62]
"А нечего лезть туда, куда не просят! — злорадно подумала Фиона и, что характерно, не ощутила никаких угрызений совести, ушедшей по случаю болезни хозяйки в тень. — Пусть скажет спасибо, что ничем не запустила в ночной горшок, заменяющий ему голову!"
Конечно, она могла попробовать добраться до маленького кожаного несессера, лежавшего на дне чемодана, и достать коробку с болеутоляющими порошками, но сделать эти шесть шагов представлялось сейчас чем-то из разряда подвигов Геракла — таким же эпичным и непосильным для слабой женщины.
"Слабой? Чёрта с два! — чертыхнувшись, Фиона с удивлением отметила, что если раньше она себе даже и в мыслях не позволяла поминать всуе врага рода человеческого, то теперь вполне могла произнести это вслух. — Интересно, неужели я настолько изменилась за такое короткое время?"
Из своенравной провинциальной аристократки, "маленькой леди Фи", лишь слегка цивилизованной учёбой в пансионе и нечастыми выходами "в свет" — а на этот счёт Фиона не питала никаких иллюзий — постепенно формировался совершенной новый образ. Удивительный, притягательный, но чаще — непонятный. Самой себе непонятный.
Не замечая, — Фиона училась "дышать в такт" с мужчиной, ставшим за какие-то полгода самым дорогим, родным, единственным… Училась понимать каждое движение глаз, губ. Читать морщинки на лбу и вокруг рта, что складывались у Майкла, когда он "уходил", — отстранялся, и от неё, и от окружающего мира. — и появлялся человек "не от мира сего", и это ее беспокоило. Постепенно приходило осознание, что она — не самая плохая ученица.
Бросившись с головой по первому зову "милого Майкла" в новую жизнь, она порой оглядывалась и понимала, что в иных обстоятельствах, с другим человеком — пусть даже близким и любимым — её жизнь не изменилась бы столь радикально.
Ещё бы! Оставить родительский дом, уехать на другой конец Европы от отца, никогда не докучавшего Фионе избыточной опекой, но внимательно при этом следившего за тем, чтобы из его дочери выросла истинная шотландская леди — способная и гостей приветить, и хозяйство в отсутствие мужчин поднять, и ещё много чего… И не испытывать при том никаких угрызений совести.
"Потому что он, Майкл Мэтью Гринвуд, четвёртый баронет Лонгфилд, отныне принадлежит мне — леди Фионе Таммел из рода Таммелов".
Не осознавая, Фиона формулировала мысли "по образу и подобию" мировосприятия, менталитета многих поколений своих предков — "упрямых шотландских предков!" — славных, в том числе и тем, что они никогда не отдавали "своё", — будь то земли, имущество или честь, — без боя.
И было ещё одно обстоятельство, с которым Фиона ничего не могла поделать.
Ночи.
Да что там ночи! Иногда почти целые дни в постели гостиничного номера, с краткими перерывами на еду и ванну. Сладостно-упоительное время, — наполненное касаниями рук, нежностью губ, сплетением тел, — время, когда перехватывало дыхание и порой хотелось плакать, а иногда — петь. Время всепоглощающего счастья и ещё чего-то… такого… чему Фиона пока названия не придумала, а спрашивать у Майкла не хотела, полагая, что получив имя и будучи снабжённым бирочкой с каким-нибудь умным латинским словом — это "что-то" потеряет ореол таинственности и новизны, и вообще перестанет быть "самим собой".
Майкл открыл перед ней целый мир. О котором она раньше… знала, конечно же. В поместье держали домашний скот, а в пансионе шушукались девицы из "молодых да ранних", — немногочисленные, к слову сказать, в её окружении, — обсуждали "это" между собой в присутствии посторонних, но и то полунамёками и странно звучащими, будто и не английскими вовсе, эвфемизмами. И если то, что происходило в хлеву и на пастбище воспринималось лишь как одно из проявлений природы — естественное и необходимое, то на разговорах "больших девочек" ощущался несмываемый липкий налёт, как на окороке, полежавшем несколько дней в тепле.
"Мерзенький такой… Гаденький… С противной плесенью такой…"
Таинство единения мужчины и женщины долгое время представлялось Фионе чем-то почти постыдным, на грани приличий, тем более не будучи освящённым институтом брака — гражданского и церковного. И было, в её понимании, — уделом сельских простушек, дававших, зачастую не бесплатно, "повалять" себя на пластах свежевырезанного торфа красношеим ухарям-молодцам, или дурно воспитанных девушек, испорченных "городской жизнью" и ложным пониманием свободы. Теперь же это предстало перед ней в ином свете. В вечном свете…
Взаимной любви.
Не секрет, что одно и то же занятие может стать в людских глазах и грехом и добродетелью. "Всё зависит от условных и весьма зыбких рамок общественной морали" — здесь Фиона полностью соглашалась с точкой зрения Майкла, однажды озвученной в ответ на её сомнения. Но от себя уточняла:
"И от того, как ты сам воспринимаешь происходящее".
Она воспринимала с восторгом и благодарностью.
Мысли о Майкле успокаивали, вызывали волну нежного тепла, и, казалось, даже боль перед ними отступала. За плавным течением мыслей Фиона не заметила, как задремала. И снились ей поросшие вереском холмы, родной дом — стены увитые плющом — и один очень милый, и весьма необычный молодой человек…
И вновь наши современники, попавшие в прошлое. На этот раз в Западную Европу 1 января 1936 года. Три старых (во всех смыслах) друга. Русский, украинец и еврей, почти как в анекдоте. Они оказались в чужих телах. Перед ними непростой выбор: просто выжить где-нибудь в Латинской Америке или попытаться предотвратить грядущее кровавое безумие… Или изменить хоть что-то… Много ли смогут сотрудник МИ-6, офицер СД и агент ИНО НКВД? Этого не знают даже они сами. Самое главное – начать. Так, как подсказывает совесть. Так, как велит память.
И вновь наши современники, попавшие в прошлое. На этот раз в Западную Европу 1 января 1936 года. Три старых (во всех смыслах) друга. Русский, украинец и еврей, почти как в анекдоте. Они оказались в чужих телах. Перед ними непростой выбор: просто выжить где-нибудь в Латинской Америке или попытаться предотвратить грядущее кровавое безумие… Или изменить хоть что-то… Много ли смогут сотрудник МИ-6, офицер СД и агент ИНО НКВД? Этого не знают даже они сами. Самое главное — начать. Так, как подсказывает совесть Так, как велит память.
Он никогда не считал себя особенно смелым, или крутым. У Витали, всегда были проблемы, связанные с адаптацией к социуму, и немного, со здоровьем. Но то, что он считал своими проблемами - смешно в мире Улья. Встреченные им люди, тёртые этим миром, поделятся своим опытом пребывания здесь. С ним и читателем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Корона», подлая тварь, на ранних стадиях плохо ловится. Прыгнуть через океан ей ничего не стоило: от прибрежных городов США до Шанхая, главной базы Восточного флота КНР, часов двенадцать пути. И откуда пошла инфекция, кто кого первым заразил, для нас не играет роли. Если ты начальник разведки флота, то обязан думать и действовать так, словно весь мир уже подцепил вирус, и китайские моряки в том числе. И принимать меры.
В городе, охваченном пандемией, есть загадочный «небесный человек» – летчик, который помогает уставшим и больным людям летать. Но вот бедствие побеждено. Узнает ли девушка-медсестра того, с кем познакомилась во сне?
Тем временем приключения юных пакостниц набирают обороты и на этот раз они переместятся в одну очень непростую деревню под Ростовом. Туда, где обитают настоящие деревенские ведьмы, их родственники - чернокнижники, черти, домовые, куда каждый Новый год лично наведывается дедушка Мороз, а порой заглядывает и самая настоящая сказка!
Сказка о городе снов, безликой ведьме, часовщике, принцессе и настоящей дружбе. А еще о говорящем коте, который дает ценные советы. Иногда.) Девочке Ильке снятся сны о волшебном городе, но она и представить не может, что однажды попадет туда наяву.