Техника и вооружение 2008 03 - [8]
Когда я впервые приехал в Нижний Тагил, проходило массовое озеленение завода и поселка. Каждому цеху и отделу отводилась территория для посадки и выделялся посадочный материал. Территория между главной проходной и главным корпусом была засажена яблонями. Так как в этом месте под землей проходили теплотрассы, яблони весной хорошо цвели, а осенью давали богатый урожай. Яблоки висели до поздней осени, пока не начинали опадать листья. Весь урожай, по решению коллектива завода, передавался в подшефный детский дом. Однажды двое рабочих, идя со второй смены, сорвали по нескольку яблок. Это увидели вахтеры на проходной и записали по пропускам фамилии незадачливых любителей яблок. На другой день на всех проходных был расклеен напечатанный крупными буквами приказ директора завода об увольнении этих «злоумышленников»…
После озеленения началось покрытие дорог асфальтом, для чего на территории завода построили маленький асфальтовый заводик. В это же время на заводе организовался самострой. Стали изготавливать шлакоблоки, поставили печь для обжига цемента. Всю столярку делали в модельном цехе, пиломатериалы изготавливались на заводской пилораме, провода обматывались в электроцехе и т. д.
Как-то мы с Окуневым возвращались из Москвы. Перед подходом поезда к г. Горькому состоялся следующий разговор:
— Я знаю, ты откуда-то из этих мест. Достань мне стекловара, а то стекла в цехах часто бьются, да и для жилья необходимо. Сделаем цех для производства стекла.
— Я, Иван Васильевич, не из этих мест. Я из Ивановской области и со стекловарами не имел никаких дел.
— Ну вот, не хочешь помочь директору!..
Следует особо отметить, что И.В. Окунев органически не мог ничего просить у начальства или у кого-то из соседей, он предпочитал «натуральное» хозяйство. Однажды, когда я зашел к нему по какому-то вопросу, он сказал: «Знаешь, у нас под Тагилом добывают мрамор, остается много мраморной крошки. Что если в опытном цехе из нее сделать мраморные полы? Когда сделаешь, скажи. Я приведу всех начальников цехов, покажу им и заставлю то же сделать у себя в цехах. Это мне надо не для показухи, а для дела: ведь на такой пол рабочий не бросит заготовку или деталь, а после смены обязательно подметет его».
Наши умельцы в опытном цехе постарались. Пол был сделан из разноцветных шашек, разделенных алюминиевыми пластинами, хорошо отшлифован и выглядел не хуже, чем на некоторых станциях московского метро. Директор привел всех начальников цехов, показал новый пол, после чего в месячную программу каждого цеха вписывалось задание по покрытию определенной площади цементным раствором с мраморной крошкой. Если установленное задание по новому полу цехом не выполнялось, при других отличных показателях ему классное место в соцсоревновании не давали.
И.В. Окунев.
Директор жил только одним заводом, никаких других забот и увлечений он себе не позволял. Все он делал фундаментально. Помнится, как-то начало лихорадить цех крупного стального литья. Иван Васильевич заставил выложить в цехе весь пол чугунными плитами, изготовить специальные рольганги для перемещения опок, заменить вентиляцию и провести целый ряд других мероприятий по улучшению условий труда рабочих. Цех выправился.
Однажды Окунев вызывает меня к себе. Прихожу. В кабинете уже сидят главный механик и главный технолог завода. Директор говорит: «Может быть, придется менять чертежи. Я сегодня прошел утром по корпусному цеху. Корпуса вовремя не сдаются. Оказывается, у них в запое рабочий, который шабрит постаменты под установку двигателя, гитары и коробки передач, и только он один может это делать. Я не могу примириться с тем, чтобы из-за одного алкоголика лихорадило весь завод. Корпус есть — танк есть. Если начальники цехов видят, что на сборочном участке корпусов нет, они и не спешат давать комплектовку. Вы, господа главные специалисты, обязаны устроить так, чтобы шабровка делалась не вручную, а станком! Сроку вам на это — месяц. Идите».
На следующее утро прохожу по корпусному цеху и вижу на сварочном конвейере разрыв: прямо по его линии вырыта какая-то яма. На мой вопрос, для чего это, мастер цеха ответил: «Будут делать фундамент под станок для шабровки постаментов». Через две недели был установлен горизонтально-фрезерный станок, рядом с ним — кантователь. Шабровка стала производиться быстрее и качественнее.
На каждый год директор планировал какое-либо общее дело, направленное на улучшение социальных условий трудящихся. В конце 1950-х гг. он затеял строительство дворца культуры и, несмотря на последовавшие запреты, дворец был выстроен исключительно красивым и уютным. Как-то зимой на очередном «декаднике» Окунев сказал: «На приемах рабочие не дают мне жизни с детскими учреждениями. Надо эту проблему решить в следующем году. Кондратьев, зачитай, кому что строить». Цеху крупного стального литья, например, предписывалось построить детский комбинат на 100 мест. Более мелкие цехи были объединены по два-три. За год построили столько яслей и садиков, что потом некоторые из них закрывали в связи с уменьшением рождаемости.
Весной 1953 г., идя на очередной «декадник», я увидел перед заводоуправлением колонну автобусов и подумал: «Опять Иван что-то затевает…» Когда все собрались, директор скомандовал: «Все в автобусы» и пошел к выходу, за ним потянулись все сидящие в зале, в том числе и приглашенные из завкома женщины в туфельках на высоких каблуках… Двинулись в сторону леса, на Пихтовку, проехали по лесу, пока не кончилась дорога. Директор вылез из автобуса и снова скомандовал: «За мной…» Все пошли по таящему снегу и лужам, хотя обувь для этих условий была не подходящей. Пришли на поляну. Окунев сказал, показывая рукой: «Вот, смотрите. У горнозаводчика Демидова здесь была плотина, а мы будем строить водоем и зону отдыха. Кондратьев, зачитай, кому что выделять». В течение трех месяцев старую плотину подсыпали, кустарник выкорчевали. А уже в июле этого же года был готов большой пруд, которому народ дал название «Иван-озеро».
