Техника и вооружение 2008 02 - [18]
Так, в 1930 г. скрепленный ствол был заменен более технологичным стволом-моноблоком, который по внешнему виду почти не отличался от скрепленного ствола (только радиус скругления в месте перехода к утолщенной части указывал на новую конструкцию).
Шрапнель:
1 — стакан; 2 — головка; 3 — камера с вышибным зарядом; 4 — диафрагма (перегородка); 5 — пули; 6 — центральная трубка; 7 — дистанционная трубка; 8 — столбик из пороховых цилиндров.
Граната:
1 — корпус; 2 — привинтная головка; 3 — центрующее утолщение; 4 — взрыватель; 5 — разрывной заряд (тротил); 6 — ведущий поясок.
Полковая пушка на прицепе у легкого артиллерийского тягача «Пионер» на параде в Москве.
Параллельно шла разработка и совершенствование артиллерийского колеса и лафета «полковушки», которые бы позволили довести скорость буксировки по гравийной дороге до 30 км/ч на прицепе у грузового автомобиля. И хоть считается, что новое «нормализованное» колесо было принято уже в 1930 г., оно не сразу одержало верх над деревянным. Последние «полковушки» с деревянным колесом вышли из ворот Кировского завода почти четырьмя годами позднее. Принятое для пушки дисковое металлическое колесо КПМ-76-27 имело резиновую грузошину, но оказалось тяжеловатым. С ним вес орудия вырос до 900 кг.
В 1934 г. КБ И.А. Маханова получает задание на разработку новой разновидности полковой пушки с углом вертикального наведения до 45–50°. Однако изучение вопроса показало, что на существующем лафете и с существующими противооткатными устройствами сделать это будет нелегко, практически невозможно. Нужна была принципиально новая пушка, стоимость разработки которой должна была быть, по крайней мере, учетверена по сравнению с планами Артиллерийского управления (АУ). Кроме того, одним из главных противников усложнения орудия выступил завод-изготовитель, не желавший ломать с трудом налаженное производство, а вскоре от указанных требований отказалось и само АУ.
Поэтому в 1934 г. новый поворот в жизни орудия сделан так и не был.
Окончание следует
Воспоминания главного конструктора танков
Л.Н. Карцев
Использованы фото из личного архива Л.Н. Карцева, фондов ФГУП «УКБТМ», музейного комплекса Уралвагонзавода и архива редакции.
Материал подготовил к печати П.И. Кириченко.
Продолжение.
Начало см. в «ТиВ» № 1/2008 г.
Будучи в конце 1953 г. командированным в Москву и зайдя в ГБТУ, я узнал у своих бывших однокурсников по академии о том, что готовится проект постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР о разработке в Харькове нового среднего танка и что для него предполагается создать двигатель совершенно новой конструкции мощностью 580 л.с. Товарищи показали мне тактико-технические требования на этот танк. Они ничего сверхъестественного собой не представляли и сводились, по сути, к тому, чтобы повысить огневую мощь, защиту и маневренность примерно на 10 % по сравнению с танком Т-54. При этом сохранялся вес последнего — 36 т.
Возвращаясь домой, в поезде я не переставал думать о том, что новый танк с такими характеристиками можно реализовать с существующим на танке Т-54 двигателем типа В-2, форсировав его за счет увеличения подачи топлива с 520 до 580 л.с. При докладе директору завода о поездке я рассказал ему услышанное о новом танке, при этом высказал мысль о том, что и нам не мешало бы включиться в данную работу. Это необходимо было сделать, в частности, и для того, чтобы предотвратить намечающуюся тенденцию текучести кадров. Многие из работников КБ, пришедшие на Вагонку из Харькова во время войны, всеми силами старались вернуться на родную Украину. Одним из серьезных мотивов было отсутствие перспектив в работе. Директор ответил: «Согласен, пиши письмо в Москву». Отправили письмо. Сначала наше предложение было встречено в штыки (особенно негативно реагировало ГБТУ, которое всегда делало главную ставку на А.А. Морозова), но потом нас все-таки включили в это постановление, в основном по настоянию Ю.Е. Максарева, со вниманием относившегося ко всем предложениям И.В. Окунева.
Конечно, наше предложение выглядело (да и было фактически) несколько авантюрным, ребяческим, так как конструкторских сил и производственных мощностей у нас было, мягко говоря, маловато, да и необходимого задела «на бумаге» по этому танку у нас не имелось. С другой стороны, как показала жизнь, нам это было выгодно политически. Все увидели, что мы не хотим быть «серыми лошадками» и намерены бороться. Кроме того, под постановление ЦК и Совмина нам легче было требовать увеличения штатов, привлечения большого числа молодых специалистов, ускорения строительства новой экспериментальной базы и т. д. На этой работе могли быстрее освоить профессию конструкторов и исследователей молодые специалисты.
К танку, как боевой гусеничной машине, предъявляется ряд специфических, зачастую антагонистических требований. Например, танк должен обязательно позволять транспортировку железнодорожным транспортом. А это значит, что его ширина не должна превышать 3400 мм. В связи с этим не могу не вспомнить случай, происшедший в июне 1970 г. Я был назначен заместителем председателя Государственной комиссии по выпуску слушателей Военной академии бронетанковых войск. К защите представляется комплексный проект нового танка, который разработали пять слушателей. Я подошел к развешанным на стене чертежам, посмотрел на общие виды и обнаружил — ширина танка 3530 мм. Я, конечно, сразу сказал, что танка с такими габаритами быть не может. Последовала немая сцена, подобная той, что изобразил Н.В. Гоголь в «Ревизоре». Как быть? Комплексные проекты поручают лучшим слушателям и, понимая, что виноват в ошибке в большей мере руководитель дипломного проектирования, я предложил не обращать на нее внимания.
