Техану. Последняя книга Земноморья - [19]

Тенар наклонилась и поцеловала его в щеку.

— Лежи спокойно, — сказала она. — Дай мне закончить.

Он подчинился и вскоре вновь погрузился в пучину сна. Напряжение покинуло его, мышцы рук расслабились.

Позже, лежа в постели рядом со спящей Ферру, она вдруг подумала: «А ведь я никогда его раньше не целовала!» Эта мысль потрясла ее. Сперва она усомнились и стала перебирать в памяти события давно минувших дней. В Гробницах?.. Нет. Может, потом, когда они вместе карабкались по горам… В «Ясноглазке», когда они плыли на Хавнор… Когда он привез ее на Гонт?..

Нет. И Огиона она тоже никогда не целовала, впрочем, как и он ее. Старый маг любил ее, звал дочкой, но ни разу не приласкал ее. А она, взращенная как далекая ото всех, неприкасаемая жрица, не искала ласки, возможно, просто не зная, что это такое. Хотя порою она прижималась на миг лбом или щекою к ладони Огиона, и тот неуловимым движением проводил рукой по ее густым волосам.

Но Гед никогда не позволял себе даже такого.

«Неужели я никогда не думала об этом?» — недоверчиво спрашивала она себя, охваченная каким-то благоговейным ужасом.

Тенар не знала. Когда она попыталась вспомнить, ее с новой силой охватили страх и угрызения совести, но вскоре они ушли, исчезнув без следа. Ее губы помнили слегка шершавую, сухую и прокладную кожу его щеки чуть правее рта, и только это было важным, только это имело смысл.

Тенар уснула. Ей снилось, что чей-то голос зовет ее: «Тенар! Тенар!», и она отвечает ему, крича словно чайка и паря в пронизанной светом вышине. Но Тенар никак не могла понять, кого она зовет.

Сокол разочаровал тетушку Мосс. Он выжил. Через день-другой она смирилась с этим. Старуха приходила и, заботливо поддерживая голову Сокола, поила его своим бульоном из козьего мяса и целебных трав обдавая больного ядреным ароматом своего тела. Бормоча что-то себе под нос, она, ложка за ложкой, вливала в него жизнь. Несмотря на то, что он узнал ее и назвал по имели, она не желала признавать его, хотя и не отрицала его сходства с человеком, которого звали Сокол. Он ей не правился. По ее словам, в нем все было неправильно. Тенар тоже беспокоилась, ибо была достаточно высокого мнения о проницательности старой колдуньи, но ее вера в Геда оставалась непоколебимой. Она ощущала лишь радость от его присутствия здесь и от его постепенного возвращения к жизни.

— Вот увидишь, скоро он станет самим собой, — сказала она Мосс.

— Самим собой! — фыркнула та и сделала вид, будто она раскалывает орех и отбрасывает прочь скорлупу.

Вскоре он спросил об Огионе. Тенар боялась этого вопроса. Она почти убедила себя в том, что Гед не задаст его, ибо он уже догадался обо всем сам, как и положено магу. Ведь даже маги из Порт-Гонта и Ре Альби почувствовали, что Огион умер. Но на четвертое утро, когда она подошла к нему, увидев, что он проснулся, Сокол посмотрел на нее и сказал:

— Это дом Огиона.

— Дом Айхала, — поправила его она слегка дрогнувшим голосом. Ей все еще нелегко было произносить вслух Настоящее Имя мага. Она не была уверена в том, что Гед знал его. Наверное, знал. Скорее всего, Огион поведал ему обо всем, а может, в том не было необходимости.

Некоторое время Гед молчал, а затем сказал без тени эмоций в голосе:

— Значит, он умер.

— Десять дней назад.

Он лежал, глядя перед собой невидящим взором, словно погрузившись в какие-то свои, ему одному ведомые мысли.

— Когда я появился здесь?

— Четыре дня назад, вечером.

— Там, в Горах, я никого не встретил, — сказал он. Затем его тело содрогнулось, пронзенное болью или невыносимым воспоминанием о былой боли. Он закрыл глаза, нахмурился и тяжело вздохнул.

Силы мало-помалу возвращались к Геду. Тенар привыкла к постоянно угрюмому выражению на его лице, затрудненному дыханию, часто стиснутым в кулаки руками. Возвращались силы, но не здоровье и покой.

Однажды теплым летним утром Гед вышел на крыльцо дома. Дальше от постели он пока еще не отходил. Он сел на пороге и уставился невидящим взором куда-то вдаль. Возвращавшаяся с бобовых грядок Тенар остановилась у угла дома, не в силах оторвать от него глаз. Он по-прежнему оставался бледной, призрачной тенью самого себя. Дело было не столько в седых волосах, сколько в мертвенном оттенке туго обтягивающей кости кожи. Былой огонь в его глазах угас. И все же эта тень, этот выгоревший изнутри человек был тем самым могучим магом, чье лицо она впервые увидела когда-то во всем блеске его величия; лицо сильного мужчины с ястребиным носом и резко очерченным ртом, красивое лицо. Он всегда был гордым, красивым мужчиной.

Тенар подошла к нему и сказала:

— Солнечный свет тебе сейчас необходим.

Тот согласно кивнул, но руки его дрожали от напряжения, словно он ехал верхом, оседлав поток летнего зноя.

Гед не промолвил ни слова, и она подумала: может, ее присутствие сковывает его. Возможно, он теперь не мог быть с ней, как раньше, на короткой ноге. В конце концов, он же Верховный Маг… она совсем забыла об этом. Уже четверть века минуло с тех пор, как они бродили по горам Атуана и плыли вдвоем на «Ясноглазке» по восточным морям.

— Где «Ясноглазка»? — внезапно спросила она, сама удивленная тем, что вспомнила про нее, и тут же подумала: «Какая же я глупая! Прошло столько лет, теперь он Верховный Маг, и ему не к лицу плавать на крохотной лодке.»