Течение времени - [9]
Свободное время Алеша проводил с Витькой – неизменным товарищем по играм. Витька был несколько вялым и неповоротливым, но охотно следовал за всеми Алешиными инициативами. Одет он был, как и Алеша, в трусы и сандалии. В отличие от Алеши, он любил поесть и, если игра позволяла ему на время отлучиться, он стремглав летел домой, а дом был рядом, и, перекусив, тут же включался снова в игру. Обычно он дожидался Алешу, сидя на скамейке у своего дома, болтая ногами.
И так пролетали дни, внешне похожие один на другой, и вместе с тем такие разные. Хотя Алеша и не ощущал стремительного бега времени и листки календаря для него не существовали, но о проходящем времени можно было судить по совершенным делам.
Теперь Мишка по команде Алеши пробегал по большому бревну до конца и, не без труда повернувшись, летел с радостным лаем к своему приятелю и прыгал в его объятия. И Алеша, заливаясь смехом, падал, не сумев удержать достаточно тяжелую для него собаку. И они возились на траве, радостные и довольные жизнью. А затем, сделав прыжок в сторону, Мишка коротким лаем напоминал о чем-то, и запыхавшийся Алеша бросал сухарик, который Мишка ловил на лету. За этими кувырканиями наблюдал Витя, разместившись на маленьком бревне и болтая ногами. Он побаивался Мишку, особенно когда тот в пылу игры, оскалив зубы, рычал и готовился к прыжку. Алеша засовывал в разинутую пасть руку и хватал «разъяренного», а на самом деле веселящегося с ним пса, в свои объятия. Эта игра была страшновата Вите, но доставляла удовольствие возившимся на траве приятелям – мальчику и собаке.
По выходным в Парке культуры и отдыха играл духовой оркестр. Перед эстрадой на скамеечках сидели любители музыки, а чуть сбоку, на деревянной площадке, кружились пары. Витя обожал дирижировать оркестром. В прошлом году, когда сводный оркестр, готовясь к праздничным шествиям, репетировал, вышагивая по улицам Городка, он вместе с десятком ребят шагал впереди оркестра и самозабвенно размахивал руками, стараясь подражать дирижеру. В этом году, немного повзрослев, он стеснялся, но страсть брала вверх: он дирижировал позади «ракушки», разместившись между эстрадой и плотной стеной кустов сирени, в такт вальса наклоняясь то в одну, то в другую сторону, а то и вперед. А когда раздавались аплодисменты, он так входил в роль, что, прижимая руку к сердцу, низко кланялся воображаемой публике и как-то раз даже стукнулся головой о стенку и заработал шишку на лбу. Это случайно увидела тетя Таня, его мама, которая оказалась в Парке культуры, и Витька был посрамлен публично. С тех пор он получил прозвище «дирижер» на всю оставшуюся детскую жизнь.
После того как Алеша выполнял постоянные поручения, обычно мама говорила:
– Все. Теперь ты свободен. Какие планы?
– Мамулечка, мы идем на косу купать Цесарку.
– Ну что ж, мальчуган, к обеду постарайся не опоздать и не снимай тюбетейку, хорошо?
– Так точно, товарищ начальник. – И Алеша убегал с Витей, обычно поджидавшим друга у дома на скамейке, о чем-то мечтая. Витя признался, что он думает о музыке.
– А разве о музыке можно думать? – удивился Алеша.
– Конечно, можно, она во мне. Я с нею просыпаюсь и засыпаю. Только ты не смейся.
– Разве над этим можно смеяться? Знаешь, Витька, я тоже люблю музыку, я тоже бываю полон ею, когда слушаю. И даже потом. Но ты молодец, ты будешь музыкантом и настоящим дирижером.
– Правда?
– Конечно, правда. Но для этого надо учиться на музыканта.
Ребята любили интересные подвижные игры, например, лапту, активное участие в которой принимал и Мишка. Он внимательно следил за мячиком, который часто попадал за линию поля, быстро находил его в кустах и стремительно приносил Алеше. Мишка носился с высунутым языком. Но были и глупые игры, например, «замри». При команде «замри» партнер застывал в самой невероятной позе и находился в ней до тех пор, пока не следовала команда «отомри». Однажды Алеша, валяясь на траве, играл с Мишкой. В это время Витя дал команду «замри», при которой Алеша по правилам игры «не смел даже пальцем пошевелить, словом судьбу облегчить». А Мишка, не слыша команды от Алеши, бегал вокруг него с радостным лаем, хватал за руки, теребил за трусы, а затем стал облизывать лицо и волосы, вытянувшись в длину возле Алеши. Витя, понимая, что дело принимает опасный оборот и может возникнуть драка, а они между собой не дрались и драться не любили, слезая с бревна, на котором сидел, скомандовал «отомри». Раздавленный и униженный событиями Алеша продолжал лежать в прежней позе рядом с притихшим Мишкой, начинавшим понимать, что в игре он зашел слишком далеко. Витя, ожидавший бурной реакции Алеши, которая не произошла, но без сомнений должна была произойти, сообщил:
– Я очень проголодался и бегу домой.
Но тут, как бы проснувшись, Алеша скомандовал:
– Замри, – и добавил: – дурак! Кто так играет в «замри»? Соображать надо. Все свалил на бедного пса. Мишка, дорогой, ты меня любишь? И я тебя тоже! А дурака «дирижера» оставим без обеда, может, поумнеет.
И не спеша отправился с Мишкой домой. Только возле калитки, не оборачиваясь, Алеша крикнул:
– Больше в эту дурацкую игру играть не будем, понял! Если понял, то «отомри»!
Повести «Акука» и «Солнечные часы» — последние книги, написанные известным литературоведом Владимиром Александровым. В повестях присутствуют три самые сложные вещи, необходимые, по мнению Льва Толстого, художнику: искренность, искренность и искренность…
Любовь слепа — считают люди. Любовь безгранична и бессмертна — считают собаки. Эта история о собаке-поводыре, его любимом человеке, его любимой и их влюблённых детях.
Книга Сергея Зенкина «Листки с электронной стены» — уникальная возможность для читателя поразмышлять о социально-политических событиях 2014—2016 годов, опираясь на опыт ученого-гуманитария. Собранные воедино посты автора, опубликованные в социальной сети Facebook, — это не просто калейдоскоп впечатлений, предположений и аргументов. Это попытка осмысления современности как феномена культуры, предпринятая известным филологом.
Почти всю жизнь, лет, наверное, с четырёх, я придумываю истории и сочиняю сказки. Просто так, для себя. Некоторые рассказываю, и они вдруг оказываются интересными для кого-то, кроме меня. Раз такое дело, пусть будет книжка. Сборник историй, что появились в моей лохматой голове за последние десять с небольшим лет. Возможно, какая-нибудь сказка написана не только для меня, но и для тебя…
Не люблю расставаться. Я придумываю людей, города, миры, и они становятся родными, не хочется покидать их, ставить последнюю точку. Пристально всматриваюсь в своих героев, в тот мир, где они живут, выстраиваю сюжет. Будто сами собою, находятся нужные слова. История оживает, и ей уже тесно на одной-двух страницах, в жёстких рамках короткого рассказа. Так появляются другие, долгие сказки. Сказки, которые я пишу для себя и, может быть, для тебя…
Многие задаются вопросом: ради чего они живут? Хотят найти своё место в жизни. Главный герой книги тоже размышляет над этим, но не принимает никаких действий, чтобы хоть как-то сдвинуться в сторону своего счастья. Пока не встречает человека, который не стесняется говорить и делать то, что у него на душе. Человека, который ищет себя настоящего. Пойдёт ли герой за своим новым другом в мире, заполненном ненужными вещами, бесполезными занятиями и бессмысленной работой?
Новый роман Елены Катишонок продолжает дилогию «Жили-были старик со старухой» и «Против часовой стрелки». В том же старом городе живут потомки Ивановых. Странным образом судьбы героев пересекаются в Старом Доме из романа «Когда уходит человек», и в настоящее властно и неизбежно вклинивается прошлое. Вторая мировая война глазами девушки-остарбайтера; жестокая борьба в науке, которую помнит чудак-литературовед; старая политическая игра, приводящая человека в сумасшедший дом… «Свет в окне» – роман о любви и горечи.
Один из главных «героев» романа — время. Оно властно меняет человеческие судьбы и названия улиц, перелистывая поколения, словно страницы книги. Время своенравно распоряжается судьбой главной героини, Ирины. Родила двоих детей, но вырастила и воспитала троих. Кристально честный человек, она едва не попадает в тюрьму… Когда после войны Ирина возвращается в родной город, он предстает таким же израненным, как ее собственная жизнь. Дети взрослеют и уже не помнят того, что знает и помнит она. Или не хотят помнить? — Но это означает, что внуки никогда не узнают о прошлом: оно ускользает, не оставляя следа в реальности, однако продолжает жить в памяти, снах и разговорах с теми, которых больше нет.
Роман «Жили-были старик со старухой», по точному слову Майи Кучерской, — повествование о судьбе семьи староверов, заброшенных в начале прошлого века в Остзейский край, там осевших, переживших у синего моря войны, разорение, потери и все-таки выживших, спасенных собственной верностью самым простым, но главным ценностям. «…Эта история захватывает с первой страницы и не отпускает до конца романа. Живые, порой комичные, порой трагические типажи, „вкусный“ говор, забавные и точные „семейные словечки“, трогательная любовь и великое русское терпение — все это сразу берет за душу.
Великое счастье безвестности – такое, как у Владимира Гуркина, – выпадает редкому творцу: это когда твое собственное имя прикрыто, словно обложкой, названием твоего главного произведения. «Любовь и голуби» знают все, они давно живут отдельно от своего автора – как народная песня. А ведь у Гуркина есть еще и «Плач в пригоршню»: «шедевр русской драматургии – никаких сомнений. Куда хочешь ставь – между Островским и Грибоедовым или Сухово-Кобылиным» (Владимир Меньшов). И вообще Гуркин – «подлинное драматургическое изумление, я давно ждала такого национального, народного театра, безжалостного к истории и милосердного к героям» (Людмила Петрушевская)