Течение неба : Христианство как опасное путешествие навсегда - [63]

Но я вообще не вижу возможности от такого компромисса полностью отказаться. Представим себе, что у нас суперпродвинутая ИПЦ v.2.o, но в наш храм приходят какие-то люди с реальными житейскими проблемами. Конечно, мы можем им по-честному сказать, чтобы они лучше уж уходили, т. к. мы можем только добавить к их проблемам еще и своих проблем, связанных с жизнью по-христиански, — но ведь такой ответ, по сути, честным не будет: если эти люди находятся в тяжелом состоянии, они заведомо не смогут нас адекватно понять, когда мы говорим о чем-то, что не имеет отношения к их тяжелому состоянию. Поэтому мы должны поступить по-евангельски, т. е. оказать им простые услуги по гостеприимству в обычных формах церковной психотерапии. Но, если психотерапия пройдет успешно, то вполне вероятно, что они и всерьез заинтересуются Церковью, и нам придется о ней рассказать. А там — кто-то и останется в качестве настоящих членов общины. В общем, не зря ведь святые отцы пошли на компромисс и создали имперскую Церковь. Теперь, вероятно, имперская церковь ушла в прошлое навсегда, но что-то в ней было такое, что существовало, пусть и в малых масштабах, и прежде империи, и будет существовать после.

Это я все к тому, что «компромисс» — это не всегда значит «плохо». Иногда это слово означает «наименьшее зло», а еще иногда — «разумное решение».

Итак, идеей ИПЦ v.2.0 стало истинное православие, а пастырской практикой — доставление ее рядовым членам того самого «утешения», которого обычно взыскуют люди, ищущие утешения в религии. Понимание идеи обязательно только для лидеров, а для всех остальных обязательна дисциплина: послушание в обмен на утешение.

Все по-честному. Такой же принцип и в психотерапии. Дальше возникают (и решаются — с переменным успехом, само собой, но все-таки решаются) пастырские проблемы, связанные со своевременным окончанием терапии, недопущением вторичных выгод от затягивания терапии и т. п.

При терапии такие проблемы возникают всегда: клиенту всегда хочется подольше оставаться в инфантильном состоянии, когда он имеет полное право не брать на себя ответственности за свои решения (это, в частности, и называется «вторичными выгодами» от болезни: стремясь их сохранить, больной начинает препятствовать лечению), он начинает наделять терапевта всякими несуществующими добродетелями вроде всемогущества и т. д. Поэтому в правильной терапии (и пастырской практике) со всем этим учат бороться. Тем не менее, если структура церковной организации такова, что для рядовых ее членов «инфантилизированное» состояние считается статистической нормой, бороться с этим трудно.

Отметим на будущее главные характеристики этого состояния, которое мы назвали «инфантилизированным»: отсутствие необходимости принимать самостоятельно важные решения в области религиозной жизни (эти решения заменяются принципом личного доверия к лидерам), а как условие этого — предохранение рядовых членов организации от ситуаций когнитивного диссонанса. Поскольку все значимые религиозные решения принимаются лишь после осознания того, что проблема существует, а такое осознание всегда имеет форму когнитивного диссонанса (вот сейчас передо мной то, чего, как мне кажется, быть не может, но вот оно есть…), то серьезные решения даже чисто теоретически не могут приниматься иначе, как из ситуации сильного психологического дискомфорта, вызванного когнитивным диссонансом. «Инфантилизированное» состояние уберегает от дискомфорта, но не допускает к принятию решений.

«Инфантилизация» может иметь свои крайности, которые встречаются на некоторых приходах всех юрисдикций всех деноминаций, но на уровне целых религиозных организаций крайняя инфантилизация бывает нужна и возможна крайне редко (это такие исключения, как «Свидетели Иеговы» или, может быть, движение Муна). Умеренная инфантилизация часто используется государственной идеологией или этническими движениями, от которых нечто заимствуют и связанные с ними церковные структуры. Чисто терапевтические модели умеренной инфантилизации характерны для различных протестантов призыва XIX века — вроде баптистов и адвентистов Седьмого дня.

На Западе ИПЦ v.2.0, принявшая умеренную инфантилизацию своих рядовых членов как норму, оказывается социологически в одном ряду с баптистами и адвентистами. Это неплохо, особенно для Америки, где православие конкурирует главным образом с подобными деноминациями. Но в России это привело бы к не очень хорошему результату: здесь с ИПЦ конкурирует РПЦ МП, эксплуатирующая православную традицию, а ей противостояло бы нечто такое, что в России воспринималось бы как «секта баптистов» с элементами православной атрибутики. Этого достаточно, чтобы перестать и даже не начинать думать о перенесении в Россию модели ИПЦ v.2.0.

Но это не повод вообще перестать думать о версии 2.0 и ее возможных модификациях.

Некоторые модификации естественно вызываются самой жизнью. Первоначальная унитарная модель ИПЦ v.2.0 превращается, как показывает практика, в сотовые модели 2.1 (бинарную: из двух достаточно самостоятельных частей), 2.2 (из трех автономных частей) и во все прочие 2.x. Возникают несколько весьма похожих друг на друга организаций, вообще никак или очень слабо связанных между собой административно. У клириков и у прихожан появляется некоторая возможность выбора (даже если официально эти организации подобного выбора не разрешают — но такие запреты действуют только там, где нет информационного обмена между разными группами и где оставшиеся без альтернативной информации люди склонны инерционно слушаться администрации, даже если не очень ей доверяют).