Течение неба : Христианство как опасное путешествие навсегда - [23]

Лихачев не был миллет-баши христиан. Он был миллет-баши интеллигентов. И поэтому невозможно было бы ожидать, что понятия добродетели, на которых он основывал свой авторитет, были бы христианскими.

С христианской точки зрения, мысль о своей принадлежности к сословию «независимых нравственных арбитров [т. е. по-русски судей] окружающего мира [вот так, не меньше!]», — мягко говоря, спорная. Христианский пастырь должен был бы не культивировать ее в своей пастве, а с ней бороться. Для христианина игра на таких чертах людей, которые он обязан считать греховными страстями, вроде гордости, — это манипуляция, и она может быть дозволена лишь в том же смысле, в котором христианам дозволено, например, убивать врагов на войне.

Если бы мы могли подозревать человека государственной службы Лихачева в том, что он был христианином, то мы должны были бы сделать вывод, что он рассматривал интеллигенцию как врагов своего государства. Но, конечно, это вывод абсурдный. В системе ценностей самого Лихачева, как и его паствы, христианского понимания гордости как порочной страсти не существовало. Поэтому миф об интеллигенции как о новом пророческом сословии поддерживался внутри лихачевскогомиллета вполне искренне. Пастырь был, как это и положено в лучших османских традициях, одной веры со своей паствой. И такое единство миллета вносило свой добрый вклад в крепость империи.

Если бы такое положение дел продолжалось в постсоветской России, то Буланин не почувствовал бы никаких изменений к худшему и его книга не была бы написана.

Но он почувствовал: «…в тех сумерках цивилизации, куда погрузилась Россия, для интеллигенции не осталось места. В процессе своего регресса нация перешла границу, за которой идеалы интеллигенции утратили свою силу» (с. 14).

В переводе с интеллигентского языка на государственный — империи перестал быть нужен интеллигентский миллет.

Как такое возможно? Правда ли это?

Вместе с Буланиным я думаю, что это правда. В отличие от Буланина, я думаю, что и на самом деле пришла пора интеллигенцию распустить.

Постараюсь это обосновать со слов самого Буланина. Ведь наши с ним позиции очень близки: он тоже считает, что главным делом интеллигенции была наука, от которой далее зависели образование и культура вообще, без которых ни у какой нации не может быть будущего. Поэтому, если мы поговорим о науке, то тем самым мы и сможем решить, нужна ли нам (то есть не нам с Буланиным, а России) все еще интеллигенция, или срок годности у этого продукта 200-летней выдержки наконец кончился.

Итак, насколько русская интеллигенция применима в науке?

Пока мы рассмотрим этот вопрос вместе с Буланиным теоретически, а потом поговорим конкретно о проблемах изучения древнерусской литературы и смежных дисциплин.

Теоретически Буланин формулирует так:

Сейчас для России настало время распрощаться с вечными странницами — науками-музами. Науки процветают там и тогда, где и когда есть вера в прогресс. В обществе, где она утрачена, воцаряются суеверия, и место ученых занимают попы всех мастей, рядом с магами, чревовещателями, экстрасенсами и другими шарлатанами, им же имя легион. Обиженные науки покидают Россию (с. 12).

Сам будучи попом одной из мастей, я знаю поповское племя близко и поэтому хорошо понимаю, что от науки надо его отгонять поганой метлой. Поэтому свои собственные научные статьи я всегда подписываю только «В. М. Лурье» и никогда — «иеромонах Григорий». Каждый, даже если он ученый, имеет право быть попом или велосипедистом или клоуном, но в науке надо быть не попом и не клоуном, а ученым.

Хорошо тут написал Буланин. Жаль только, что он не только не написал, почему в науке также нельзя быть и интеллигентом, но и постоянно пишет обратное: без интеллигенции не будет науки.

А ведь интеллигент у Буланина, как мы уже цитировали, явление все из того же поповского ряда: «уже не священник», но что-то вроде — какой-то суррогат священника в интеллигентской религии. Если бы мы ожидали от Буланина обыкновенной логики, то мы должны были бы встретить у него подробное и ясное рассуждение, почему, несмотря на свои священнические функции, интеллигенция не относится к «попам всех мастей», а если все-таки относится, то почему попы именно интеллигентской масти для науки безвредны (или полезны?). Но нету Буланина таких рассуждений, и дело тут не в Буланине. Дело в том, что для интеллигентного человека рассуждения на эту тему невозможны физиологически, и это объясняется особенным свойством интеллигентского мышления, без которого интеллигент не будет интеллигентом.

По аналогии с уже введенным крупнейшими логиками XX века понятием «женской логики» я хотел бы назвать это свойство интеллигентского мышления «интеллигентской логикой».

«Женская логика», согласно А. Н. Колмогорову (который сам развивал мысли выдающегося математика Маркова-среднего), основана на следующем типе рассуждений:

Если [Р => Q], [Q приятно], то, следовательно, Р.

«Интеллигентская логика» строится так:

Если обладание предикатом А плохо, то, следовательно, те, кто обладают предикатом А, суть не «мы» (не интеллигенция).

Или, в более формализованной записи: