Тебе лишь нужно убивать [жесткая версия] - [16]

И поглядите, что из меня вышло.

Что дала мне полугодовалая тренировка? Теперь я обладал горстью навыков, которые ни хрена не стоят в реальном бою, и кубики на прессе. Я всё ещё был слаб, а мир продолжал ебать мозги. Мама, папа, простите. Потребовалось столько времени, чтобы я понял очевидное. Ирония в том, что я должен был сбежать из армии, прежде чем разобраться в этом.

Пляж был запущен. Должно быть, Береговая охрана последние шесть месяцев занималась эвакуацией этого места.

После небольшой пробежки длительностью меньше часа я стал держаться волнолома. Я покрыл где-то восемь километров, проделав примерно полпути до Татэямы. Моя рубаха песочного цвета потемнела от пота. Марля, намотанная на мою голову, вот-вот готовилась слететь. Нежный морской бриз — отдушина после того горячего ветра, гуляющего по базе — ласкал заднюю сторону моей шеи. Если бы это место не предназначалось для пулемётов, реквизитов, спёртых из какого-то давно забытого аниме, вторгающегося в реальный мир, это было бы настоящей картиной тропического курорта.

Пляж был усыпан оболочками сигнальных ракет — их грубая разновидность, которые собираешь вместе и запускаешь из пластиковой трубы. Никто не окажется настолько сумасшедшим, чтобы подходить близко к военной базе и запускать фейерверк. Должно быть, их установили какие-то ублюдки, жаждущие наживы и пытающиеся предупредить Мимиков об атаке на полуостров Босо. Где-то там существовали антивоенные активисты, убеждённые в том, что Мимики являются разумными существами, и они пытались открыть с ними линию связи. Разве демократия — это не здорово?

Благодаря глобальному потеплению, вся эта полоса пляжа уходила под воду, когда близился прилив. К закату эти ёбаные трубки будут смыты в море и преданы забвению. Никто даже не узнает. Я пнул одну из расплавленных трубок изо всех сил.

— Ну, и что это? Сорудат?

Я прокрутился на месте.

Прошло уже какое-то время с тех пор, как я слышал японскую речь, да ещё какой-то местный диалект. Я был настолько потерян в своих мыслях, что не понял, как кто-то подошёл сзади.

Две фигуры, пожилой мужчина и маленькая девочка, стояли на насыпи. Из кожи старика получился бы хороший рассол, если поместить её в банку в такой солнечный день, как сегодня. В левой руке он сжимал трёхзубое металлическое копьё, пришедшее прямо из сказки. Что он делает с трезубцем? Девочка — выглядела она как раз на тот возраст, который соответствовал начальной школе — крепко стискивала его правую руку. Наполовину спрятавшись за ногой мужчины, девочка без стеснения глядела на меня из-под соломенной шляпки. Лицо под шляпкой было слишком белым для той, кто долгое время жарился под солнцем.

— Твой лицо незнаком.

— Я с базы Цветочного пути. — Проклятье! Язык мой — враг мой.

— А.

— Что, эээ, привело вас двоих сюда?

— В море много рыбы, который хотеть быть пойманным. Вся семья ушёл в Токио.

— Что случилось с Береговой охраной?

— Начали кричать, что мы идём в Окинаву. Почему, они все взяли и ушли. Если армия умный, пусть разберётся с теми хрипунами для нас, и мы вздохнём спокойно, эт`точно.

— Ага, — хрипуны, очевидно, было местным сленгом, обозначающим Мимиков. Обычным людям никогда не выпал бы шанс увидеть Мимика своими глазами. В лучшем случае они краем глаза заметят гниющий труп, прибитый к берегу, или попавший в рыболовную сеть и сдохший в ней. Но когда кондукционный песок вымывается океаном, всё, что от них остаётся, это пустая оболочка. Вот почему многие люди думали, что Мимики — это какой-то тип амфибий, которые сбрасывают кожу.

Я понял только 70 процентов из сказанного мужчиной, но я услышал достаточно, чтобы понять, что Береговая охрана свалила из этого места. Наше поражение на Окинаве, должно быть, было более серьёзным, чем я думал. Весьма плохо для них, отозвать наши комбинированные войска со всей линии Утибо. Все были переброшены с упором на большие города и промышленные зоны.

Старик улыбнулся и кивнул. Девочка наблюдала за ним широкими, словно блюдца, глазами, лицезрея довольно редкое явление. Он видел надежду в войсках ОСО, дислоцированных на базе Цветочного пути. Не то чтобы я подписывался защищать его или кого-то ещё. Но всё равно, я почувствовал себя от этого дурно.

— У тебя есть курево, сынок? Как ваеные ушли, не могу найти просто ни одну.

— Простите. Я не курю.

— Тогда ты не волноваться надо, — старик уставился на море.

Не так много солдат в Бронепехоте страдало от никотиновой аддикции. Вероятно, потому, что ты не смог бы прикурить во время битвы, когда это наиболее необходимо.

Я стоял молча. Я не хотел сказать или сделать что-то глупое. Я не мог позволить ему догадаться, что я дезертир. Дезертиров расстреливают. В том, чтобы убежать от Мимиков и быть убитым армией, не было особого смысла.

Девочка дёрнула мужчину за руку.

— Она устаёт реально просто. Хотя хороши глаза. Родись она мальчиком, была бы годным рыбаком.

— Ага.

— Ещё одна вещь, жде я пойду. Не видал ничего такого. Побежал, как мог быстро от дома, нашёл здесь тебя. Как ты это понимаешь? Что-то с хрипунами? — он поднял руку.

Мои глаза проследили за шишковатой веткой, какой был его палец. Вода стала зелёной. Не изумрудно-зелёной, какую видишь на берегу какого-нибудь островка на юге Тихого океана, а пенистой, мутно-зелёной, как если бы супертанкер, заполненный мороженным с зелёным чаем выбросился на мель и слил свой груз в бухту. Дохлая рыба качалась на волнах, вместе с ярким пятном серебра.