Страх неизбежно настигнет солдата, когда начинают свистеть пули, – это всего лишь вопрос времени.
Есть ты – и смертоносная сталь, с визгом проносящаяся мимо.
Низко и тягуче гремят далекие выстрелы, и этот пустой звук ты скорее чувствуешь, чем слышишь. Те пули, что пролетают мимо, издают высокий, чистый звон. От их воплей у тебя стучат зубы, и ты знаешь: их цель – именно ты. Они глубоко врезаются в землю, выплевывая пылевую завесу, и она долго висит в воздухе, ожидая следующего выстрела, который прорвет ее.
Тысячи пуль прожигают небо – куски металла не больше пальца, – и чтобы убить тебя, достаточно всего одной. Достаточно всего одной, чтобы твой лучший друг превратился в дымящийся кусок мяса.
Смерть приходит быстро, с одним ударом сердца. И ей все равно, кого забирать.
Солдаты, к которым смерть пришла мгновенно – до того, как они успели понять, что с ними случилось, – счастливчики. Большинство умирают долго, мучительно, с раздробленными костями, разорванными органами, орошая землю реками крови. Они ждут в одиночестве, лежа в грязи, пока Смерть подкрадется к ним со спины и выжмет из них ледяными руками последние капли жизни.
Если рай существует, то там холодно. Темно. И одиноко.
* * *
Мне страшно.
Я жму на спусковой крючок непослушными пальцами, трясущимися руками обрушивая на врага дождь из огненных пуль. Винтовка бьет в плечо с каждым выстрелом. Щелк, щелк, щелк. Этот ритм ровнее, чем биение сердца. Душа солдата не в его теле, а в его оружии. Ствол нагревается до такой степени, что начинает светиться, и жар превращает страх в ярость.
К черту командиров и эту жалкую пародию на прикрытие с воздуха!
К черту политиков и их планы, которые не стоят ровным счетом ничего, как только начинают свистеть пули!
К черту артиллерию, могли бы действовать активнее на левом фланге!
К черту того ублюдка, который дал себя убить!
И самое главное, к черту всех и вся, кто хочет убить меня! Ярость – это стальной кулак, который с размаху врежется во врага.
Все, что движется, – к черту!
Я должен их всех убить. Чтобы они больше не двигались.
* * *
Крик прорывается сквозь стиснутые зубы.
Винтовка выплевывает по четыреста пятьдесят двадцатимиллиметровых в минуту, обойма быстро заканчивается. Но экономить патроны нет смысла. Не имеет значения, сколько их останется, когда ты умрешь. Пора перезаряжать.
– Перезаряжай!
Солдат, которому я кричал, был уже мертв. Моя команда повисла в воздухе, растворившись в бессмысленном шипении помех. Я снова спускаю курок.
Мой приятель Ёнабару погиб во время одного из первых ответных залпов – в него угодило копье. Прямое попадание. Силовой костюм, который мы прозвали Доспех, прорвало насквозь. Показался наконечник, перемазанный кровью, маслом и какими-то странными жидкостями. Доспех еще дергался секунд десять, словно исполняя Пляску Смерти, пока наконец не замер.
Звать медиков не было смысла. Прямо под грудью зияла дыра диаметром почти два сантиметра, копье прошило его насквозь. От трения по краям рана воспламенилась, тусклые оранжевые язычки заплясали вокруг входного отверстия. Все произошло в первую же минуту после приказа наступать.
Ёнабару был из тех, кто смотрит на других свысока, пытается командовать в совершенно пустяковых вопросах и норовит сказать, кто убийца в детективе, когда ты еще не прочел и первую главу. Но он не заслуживал смерти.
Мой взвод – сто сорок шесть человек из семнадцатой роты третьего батальона двенадцатого полка триста первой мотострелковой дивизии – был отправлен в качестве подкрепления на северный край острова Котоюси. Нас погрузили в вертолет и тайно высадили в тылу левого фланга противника. Наша задача заключалась в том, чтобы уничтожать бегущих врагов, ведь атака вдоль линии фронта неизбежно заставит их отступить.
Вот вам и «неизбежно».
Ёнабару погиб еще до того, как началось сражение.
Мне стало интересно, сильно ли он страдал.
К тому времени, как я сообразил, что происходит, мой взвод уже успел окунуться в сражение и намертво увязнуть в нем. В нас летели как снаряды противника, так и пули наших собственных солдат. Я слышал только крики, рыдания и непристойные ругательства, которые сыпались так же щедро, как пули. Командир отряда погиб. Сержант погиб. Треск винтов прикрывавших нас вертолетов давным-давно стих. Коммы не работали. Наш взвод был разорван в клочья.
Единственная причина, по которой я до сих пор был жив, заключалась в том, что пригнулся, когда в Ёнабару угодило копье.
Пока все остальные храбро сражались, не желая отступать, я прятался под защитой своего Доспеха, дрожа как лист. Эти силовые костюмы сделаны из японской композитной брони, предмета черной зависти всего мира. Они закрывают тебя целиком, с головы до пят, как шелуха – зернышко риса. Я подумал, что даже если Доспех чудом выдержит первый залп, то второй – ни за что. Значит, если я как можно дольше просижу в укрытии, то к тому моменту, когда выйду, враг уже уберется прочь. Верно?
![Тебе лишь нужно убивать [жесткая версия]](/storage/book-covers/9e/9e57d688ce4a868377c50a1e822306666f5ea70d.jpg)
