Театральные записки (бриколаж) - [15]

Но, в общем, вы отправляетесь в «солнечные страны»[19], – так что выучите этот стих наизусть и пусть он поможет вам в вашей педагогической деятельности.

Живу я в уголочке двора в маленьком, как говорят в Одессе, самостоятельном домике, которым завершается композиция чудо-сада-музея. Хозяева неоднократно предлагали мне более фешенебельные комнаты в большом доме, а мне так хорошо в «самостоятельном» домике.

И опять, и опять, просыпаясь рано утром и ложась спать поздно вечером, думаю: Какая же я счастливая!

И ещё один эпизод, характеризующий мою хозяйку. Вы знаете, как я «люблю», когда меня узнают, а особенно на юге, где я хожу нечёсаная, не накрашенная, в одном сарафане. Прихожу, пылающая от возмущения:

– Валентина Григорьевна! Ну, что такое!? Иду на рынок, вся в своих мыслях, сзади доносятся какие-то отрывки фраз – так пьём сегодня коньяк… за 18 или за 12… Поравнялась со мной женщина: «Разрешите наш спор, – вы Шарко?» – Я рявкнула простуженным басом: «Нет!»

– Зиночка, милая, зачем же Вы так поступили?!

– А какая им разница, всё равно будут пить коньяк.

– Очень большая разница: спорили интеллигентные люди, которые Вас узнали даже в таком непрезентабельном виде, и скобари, усомнившиеся в том, что это Вы. Так вот, после Вашего ответа они будут пить за счёт этих интеллигентных людей!

Прекрасный поворот! Да?

Сейчас лягу и начну читать «Старика».[20]

Уже закупила луковицы гиацинтов, которых нельзя купить в Ленинграде, и ирисов, – о выгонке этих цветов я даже не подозревала. Так что мне предстоит очень интересный сезон.

Ну, целую и обнимаю вас, мои дорогие.

Анюточка, счастливого тебе пути, ни пуха, ни пера, и самое главное, относись ко всему, как к подарку жизни, впитывай в себя всё, что увидишь, радуйся тому, что испытаешь, смотри во все глаза, слушай во все уши, никогда не переставай удивляться и восхищаться всему встреченному и увиденному, но главнее главного, – не теряй чувства юмора. Я убеждена, что это самое мудрое качество человека, оно из всех жизненных ситуаций выводит его молодцом, это то же самое, – как посмотреть на коряжку: можно увидеть волосы Шопена, это тоже прекрасно, можно увидеть «киноаппарат», но можно ещё увидеть прекрасный персонаж из французской книжки ослика Рудуду. Если ты сможешь видеть и волосы Шопена, и ослика Рудуду, – тогда я за тебя не буду беспокоиться, всё будет в порядке.

Ещё раз целую вас мои родные, всегда ваша, Зэмэшка.

1977–1978 гг.*

Ну, ребятишки!

Приехал мой пан Ваня из Варшавы!

Стопроцентный Шарко!

Как вам известно, чтобы набрать 300 руб. для обмена, я заложила в ломбард все мои шубы, польта, и т. д.

Является ко мне счастливый, одухотворённый ребёнок.

– Вака, ты все деньги разрасходовал?

– Мама, только не ругай меня, я один раз в жизни решил их не считать.

– Вакуля, это прекрасно! Я ведь тоже никогда в жизни их не считала, – сколько есть, столько есть. Потом посмотришь в сумку, – а их уже нету; куда делись – не знаю, – может, потеряла, может, долги отдала, может, сама кому-нибудь в долг дала.

И наши актёры с восхищением и завистью рассказывали мне, – приходим в номер к монтировщикам, – Ване Шарко и Юре Розовскому; – ой, не могу, как это смешно! – сидят два юных идиота! – заказали ужин в номер! Кроме ужина стоит на паркете серебряное ведро, и во льду шампанское! Шампанское во льду!

Очень правильно живёт мой мальчик. Видел 5 фильмов, – а это там тоже дорого: «Крёстного отца», «Амаркорд», «Челюсти». После «Челюстей», говорит, что всех трясло, даже директор наш не понял, куда идти из кинотеатра. Я говорю: Вака, а ты-то, чего испугался, это же кино, всё понарошку.

– Нет, мама, не знаю, понарошку или нет, но, когда акула на глазах у меня разгрызает человека, как-то не хорошо делается на душе.

Молодец, мой сын! Привёз мне трогательный подарок: огромное длинное блюдо, связанное из соломки. Знает, собачонок, как я люблю красиво сервировать стол, принимая своих редких, но дорогих гостей. Правда, блюдо это такое огромное, что я даже не знаю, какую еду я вам в неё положу, когда вы ко мне приедете.

Ну, вот, слава Богу, и у нас начались дожди! Я привезла вам в Москву солнце, а от вас увезла дожди, – а нам они так необходимы, – засуха, горят леса. Я не знала, но вчера мне сказали, что людям вход в леса запрещён, – ведь от каждой спички, от каждой сигареты, – начнётся бедствие!

И вот вчера хлынул такой живородящий дождь!

Пей, моя земля, пей, моя трава, пейте, мои деревья, пейте, мои листья, пейте, мои цветы!

Вчера играла «Последний срок». У меня всегда какой-то страх перед этим спектаклем. Дня три живу под ужасом забыть текст. Успокаиваю себя: Господи! Да успокойся, ты же знала его ещё до начала репетиций! Женя Лебедев на первой репетиции сказал мне: «Зина, вся твоя беда, что ты уже всё знаешь, мне с тобой нечего делать. Давай разрушим твоё знание». Разрушил, но не нарушил.

Вчера я первый раз не взяла с собой текст, – была какая-то отрешённая и спокойная: да всё я знаю, а, может быть, и не знаю, – а попробую-ка я сегодня поплыть, как учил меня мой педагог Б. В. Зон, – пусти свой кораблик. И я пустила свой кораблик!

Это был какой-то неповторимый спектакль!