Театральная история - [136]

Господин Ганель вышел из кухни с изящным чайником и двумя фарфоровыми чашками.

– Тиканья не хватает? Я почему-то не люблю настенные часы, – сказал он, садясь напротив отца Никодима.

– А обязательно настенные?

– Другие сюда не подойдут… Будем пить чай.

В тишине послышалось отхлебывание.

Отец Никодим чаевничал громко, раскатисто. Как будто старался этими звуками разогнать страх. Господин Ганель чаевничал скромно, неспешно. Он был уверен, что ничего плохого больше не случится.

Вдруг отец Никодим поперхнулся. В горле его что-то булькнуло. Он громко охнул и стал падать набок. Господин Ганель подскочил к нему, когда тот уже распластался на полу.

Обморок.

Карлик сбегал за водой и стал прыскать в лицо падшему. Не помогло. Отхлестал по щекам. Безрезультатно. Убежал на кухню, причитая: «"Скорую" вызывать опасно, опасно "скорую" вызывать, а кого же тогда вызывать?»

Голова священника болела так сильно, что, если бы он мог кричать, то наверняка огласил бы квартиру господина Ганеля мощным воплем. Но рот онемел. И все тело онемело. Боль нарастала, становилась нестерпимой. Священник почувствовал, что дальше – смерть, и внезапно боль исчезла.

Отцу Никодиму показалось, что он слышит шум прибоя. Он почувствовал: ветер мягко прикасается к его лицу. И несет запах морской воды. Запах, шум и касание явились на секунду и мгновенно исчезли.

Господин Ганель внес в комнату бритвенные приборы и свой театральный костюм.

– Как прекрасно, что вы очнулись. Вот бритва. Вот мой костюм кришнаита.

– Брат Лоренцо ведь буддист, – растерянно прошептал отец Никодим.

– Концепция изменилась, только мы вам не доложили, уж простите… Мне эта одежда больше не нужна.

– А мне, я так понимаю, она нужна как никогда? – спросил отец Никодим, с трудом поднимаясь и поглядывая искоса на оранжевые одежды. Во взгляде его смешались брезгливость и страх.

– Вы правильно понимаете.

– И бритва мне нужна? Вы предлагаете снять мои волосы?

– Вы уверены, что это было убийство?

Немного помедлив, отец Никодим ответил:

– Уверен.

Священник закрыл глаза. Вдалеке, где океан соединялся с небом, сгущались тучи. Облака плыли в синей бесконечности – все быстрее и быстрее. Соленый, свежий ветер вспенивал воду. Он был наполнен еле заметными каплями. Но небо было еще ясным.

Отец Никодим открыл глаза и увидел, что господин Ганель упорствует в желании вручить ему театральный костюм. Из оранжевых одежд свисало что-то блестящее.

– А зачем мне бусы? – простонал священник.

– Вам нужно как можно скорее уйти отсюда в другом обличье. Скоро вас начнут разыскивать на суше и на море. Во всех углах, подвалах, чердаках…

– Бог мой!..

– А вы будете на Арбате.

– Где я буду?

– Самый лучший способ схорониться – быть у всех на виду. Вы выйдете на Арбат как кришнаит.

– Я? – голос отца Никодима изменился с жалобного на гневный. Но это только раззадорило господина Ганеля.

– Вы понесете весть о Кришне. Вы скажете москвичам: вся ваша жизнь – дурной сон.

– Я так скажу, господин Ганель? – в голосе отца Никодима зазвучали властные нотки. Повадки влиятельного московского священника не могли покинуть его так быстро. Но карлик был непреклонен.

– Вы побреетесь.

– Всего-то? А вам не кажется, что и депиляция необходима? Для полной, так сказать, повсеместной конспирации? – насмешливо спросил отец Никодим. Было комфортно отвечать насмешками на насмешки. Так он хоть на краткие секунды переставал думать о надвигающемся будущем.

– Налысо, – господин Ганель проигнорировал иронию. – Сбреете бороду. Наденете эти одежды.

– И бусы?

– И бусы, и бусы, что вы зациклились…

– О! Жалкий, жалкий маскарад! – отец Никодим воздел руки к небу.

– Неплохо получилось, – отвесил бесстрастный комплимент господин Ганель. – Но, пожалуйста, не обижайте меня! Это мой костюм! Я сейчас прощаюсь с мечтой. Я так хотел сыграть эту роль. Дарю ее вам.

– Неужели вы думаете, неужели вы, правда, думаете, что я… – начал священник, восходя к пафосу.

– Если боитесь смерти, поступите именно так.

Спесь слетела с отца Никодима в одно мгновение, словно ее сдуло ветром. И священник почувствовал, что ветер усиливается. Он закрыл глаза и увидел, что волны поднимаются все выше. Облака темнеют. Горизонт, соединяющий океан с небом, становится ближе и ближе.

– Умоляю вас, – отец Никодим вернулся из ванной. – Я не могу сам…

– Я так и знал, – с мудрой улыбкой сказал карлик. – Садитесь.

Отец Никодим сел на стул и зажмурил глаза.

И падали, падали, падали волосы на пол. И падали, падали, падали капли дождя. И обнажался, обнажался, обнажался отец Никодим – явились миру подбородок, щеки, виски…

Он закрыл глаза и снова увидел бесконечную черную гладь воды. Солнце, которое стремительно закрывали тучи. Первые робкие капли. Они исчезали, едва прикоснувшись к воде.

«Не только мы, люди, строфы стихотворения Божьего… Но и все, все что Он создал, пребывает в незримой связи… И падающие здесь волосы, и падающие там капли…» Отец Никодим открыл глаза и увидел, что пол вокруг него усеян рыжеватыми волосами. Он зашептал: «Это унижение необходимо… я должен принять эти пощечины… эти порезы… смиренно… ибо боль нам дается, чтобы увидеть Господа… Бог мой… Как много Ты дал мне волос…»