Театральная история - [115]
– Это она правильно сделала. Потому что завтра Москву ждет событие не только театральное, но и общественное. Всех, кто придет завтра, ждет сюрприз.
Юлия улыбнулась стране. Ипполит Карлович и отец Никодим сидели перед экранами – один жевал горящую сигару и цедил коньяк, другой перебирал четки и нашептывал молитву.
– Сюрприз, – сказал Ипполит Карлович.
– Сюрприз, – повторил отец Никодим.
Ипполит Карлович посмотрел в искрящиеся наглые глаза Сильвестра:
– Молись, отец Никодим. Молись. Чтобы он не гаркнул чего. На всю Россию. Если хоть намекнет на нас. Инспекторы пожарные. Нам уже не помогут.
Отец Никодим шептал: «Отче наш, сущий на небесах, как же мы допустили?»
– Связался я с этим чертом… – с досадой молвил «недоолигарх».
– Ипполит Карлович!
– Да брось ты!
Отец Никодим зашептал еще тише: «Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое… Да не попусти ты позора адского, позора великого, позора кругосветного». Отец Никодим прервал молитву и взглянул на режиссера. Крупный план. Ужасающе огромное лицо. Нахальные усы. Взгляд – усам под стать. Священник почувствовал, как поднимаются в нем волны ненависти. В таком состоянии он бы прекрасно сыграл Тибальта – таким, как его задумал Сильвестр.
– Моя интерпретация, возможно, покажется кому-то слишком радикальной, – сообщил Сильвестр Андреев. – Мы делаем спектакль не о вечной любви, а о вечной ненависти.
Отец Никодим метнул на Ипполита Карловича исполненный надежды взгляд: может, это и есть тот самый сюрприз? Но каменный взор «недоолигарха» разметал в прах надежды священника. Конечно. Это не может быть тем самым трижды проклятым сюрпризом.
Сильвестр Андреев вдруг спросил:
– А нельзя ли мне водички? Простой водички? – и обратился к кому-то стоящему вне кадра. – Ну, пожалуйста, вот вашу бутылочку. Можно?
Телережиссер схватился за голову, видя, как продюсер, прикрывая лицо рукой, вползает в кадр и подает Сильвестру бутылку воды.
На всю страну раздалось бульканье – Сильвестрово горло благодарно принимало влагу.
Ипполит Карлович наблюдал, как Андреев смачно, крупными глотками пьет воду. У «недоолигарха» не осталось ни капли сомнений: Сильвестр победил его. По крайней мере, в этом раунде.
В студии на десятках мониторов телережиссер видел, как десятки Сильвестров утоляют жажду и портят кадр. На других мониторах улыбаются десятки Юлий Кликниковых и кадр украшают. Режиссер мгновенно сделал выбор и дал в эфир «Юлиного оператора». Телеведущая заулыбалась городам и весям. Внутри, за этим лучащимся фасадом, царила паника. Но что могла сделать Юлия? Только ждать, когда закончится питие.
– Приятного аппетита, – попыталась разрядить обстановку в студии Юлия, видя, как пробегает ужас по лицам продюсеров. – Но мы же привыкли, что это самая великая пьеса о любви, а вы говорите…
– Да я тоже привык, – сказал Сильвестр и легонько прокашлялся. – Но нужно бороться с вредными привычками.
– Мы не очень поняли вас.
– Мы – это телезрители?
Юлия Кликникова кивнула. Неуверенно. Всей своей маленькой теледушой она почувствовала подвох.
– А у вас в ухе на связи вся страна? Вот в этом еле заметном наушничке? Превосходно. Как бы я тоже хотел иметь такую обратную связь с публикой. Если вы позволите, о самом спектакле я говорить не буду. Я хочу сказать о завтрашнем сюрпризе, который станет великолепным подарком и вам, журналистам, и даже исследователям общественной психологии.
Сильвестр посмотрел прямо в камеру – в глаза аудитории. Отец Никодим и Ипполит Карлович застыли в отчаянии.
Сильвестр продолжил:
– На сцене появятся пародии на людей, которых вы все знаете. Они символы нашей болезни. Очень яркие символы. Даже талантливые.
– Какой болезни? – спросила Юлия, чувствуя, как у нее поднимается температура.
– Знаете, я вот когда читаю о православных чекистах, православных банкирах, мне становится противно. Так, знаете, мерзко мне становится. Особенно когда церковь начинает награждать их своими орденами. Если это не болезнь, то что это? Хорошо. Назовем это беспорядочными связями. Но ведь именно они приводят к болезням. Вы же знаете.
Юлия Кликникова хотела утвердительно кивнуть, но вовремя удержалась.
– Я хочу заострить общественное внимание на некоторых участниках этого финансово-политически-православного союза. И зритель сделает выводы – от частного к общему. Тем более что часть выводов я и так уже сделал. Для вас.
– А каких людей вы имеете в виду? – поинтересовалась Юлия и наклонила головку, как она полагала, обворожительно. И тут же получила визг режиссера в «ухо»: «Ты о чем его спрашиваешь, ты офонарела! Юля!»
– Все увидите завтра. Москва узнает своих героев, я уверен, узнает!
В «ухе» Юлии Кликниковой вопил режиссер: «У нас сюжет о его театре, объявляй, затыкай его! Плевать, что не время еще! Объявляй! Мне голову оторвут, мне уже отрывают…» Юлия с облегчением приготовилась объявить сюжет, как вдруг услышала визг громче прежнего: «Юля, сюжет не готов, заткни его, умоляю, умоляю…»
– Сращение церкви и капитала достигло пародийных высот, – продолжал Сильвестр. – Или, говоря на языке одного моего знакомого, сращение Бога и мамоны. Посмотрите на толстосумов, ищущих царствия небесного. Вернее, они хотят, чтобы мы так думали – что они ищут Бога, а не прибыли. А что ищут наши высшие иерархи, кроме капитала? Подумайте, в какой они существуют гармонии! Почти божественной гармонии! И долго еще будут делать из нас дураков лицедеи в рясах?
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.