Театр ужасов - [12]
Я сижу и смотрю, как Костя читает книгу. В наши дни очень многие отвлекаются на свои мобильники. В прежние времена читатели были слабые – редко доводилось мне увидеть человека, который читал до самозабвения, таких и тогда было мало, а теперь – днем с огнем! Люди все больше привязаны к внешнему, они забывают, откуда этот внешний мир взялся – изнутри таких же людей, как они сами. Константин с книгой выглядит человеком странствующим, он словно смотрит в окно поезда или самолета. Я думаю, что в такие минуты он настоящий: в шерстяной жилетке, в тапках на шерстяной носок – таким его клиенты не видят. С ними он всегда другой – аккуратный, собранный, напряженный, – он помнит о том, кем должен казаться, он держит образ. Если бы мой биржевой консультант попросила меня написать отчет о работе в клубе, я бы ей многое мог написать. Например, я рассмотрел в нашем председателе старость. Это очень тонкое наблюдение, которым я сильно озадачил Эркки. Он удивился, несколько дней наблюдал за Костей и согласился со мной. Константин накопил свою старость – в морщинах у глаз, в сутулых плечах и осторожной походке. Его старость еще не явная, она словно ранняя плесень в сыром помещении, ты ее не видишь, но чуешь: где-то она есть. В подтянутых людях старость легко разглядеть – она просвечивает сквозь их собранность и аккуратность. В Косте она проступает сквозь цвет его бледной, слегка шелушащейся кожи, лежит перхотью на жиденьких волосах, собирается в его вдавленной грудной клетке. Она в складках его брюк. Металлические пуговицы не блестят, но светятся, как бабушкины спицы. У меня было много пуговиц, я их собирал. Я бы мог подарить ему две, чтобы с ними на глазах он отправился в свое загробное путешествие. Он пройдет сквозь зеркала ночи, посидит на берегу Леты и вернется обратно с вестью о своем бессмертии. Мы будем ждать, читая вслух Бардо Тхёдол. Только вернется он тогда, когда в Каменоломне останутся одни тараканы. Он придет и сядет на свою скалу, раскинет паутинку, погадает на пуговичках, помочится на наши скелеты и от тоски нездешней сдохнет безвозвратно. Зачем тебе бессмертие, когда плюнуть в глаза некому?
Он что-то судорожно записывает, бросает карандаш, вскакивает, с очень довольным видом прохаживается по залу. В такие минуты его лучше не беспокоить. Пусть себе ходит там, потирает руки…
Эркки сидит за своим рабочим местом. Перед ним на трех столах расставлены стационарные компьютеры и лаптопы. Он занимается микшированием фильмов для наших клиентов. Наливаю кофе, сажусь рядом.
– Ну как?
– Помаленьку, – отвечает он, глядя в монитор, – помаленьку…
Он начал на прошлой неделе и до сих пор не очень продвинулся, он сам себе усложняет задачу:
– Я не могу гнать фуфло! Я все делаю в соответствии с основными стандартами.
– Что ж, тогда не жалуйся, – говорю я.
– Я и не жалуюсь. Кто сказал, что я жалуюсь… обстановка не совсем…
– Тебя из дома жена выгнала, – напоминает ему Константин, – теперь ты – квартиросъемщик. Так что не надо насчет обстановки…
Работа идет медленно – как-то выбило пробки. Костя потерял самообладание: «Черт бы побрал твою насыщенную графику, Эркки!» Впотьмах консьержка испугалась, мы ее успокаивали, давали лекарство и отговаривали вызывать «скорую». Позвонили Казимиру, он приехал ночью, возился со щитами. «Все это плохо действует на драгоценную Мисс Маус», – скрипел Константин.
Мы пьем кофе и разглядываем фотографии клиентов, программы работают, компьютеры хрюкают, вентиляторы надрывно жужжат; мы курим и придумываем фильмам названия…
– Ах, вот крутой парень Таави, – говорит Эркки, я бросаю взгляд: парень в ковбойской шляпе, с платком на шее, в стильных велосипедных солнцезащитных очках. Эркки изучает его анкету. – Знатный стрелок! Таави убил сорок зомбаков и одного монстра. Три раза! Слышь, он три раза тебя завалил…
– Ох, какой кровожадный!
– Он прошел Лабиринт, получил выигрышный билет в Театр…
– Предлагаю назвать эпизод в Лабиринте – Taavi’s Adventures in the Netherworld.
Эркки смеется, ему нравится.
– Хорошо, хорошо… – Он записывает, повторяя название, словно смакуя его: Taavi’s Adventures in the Netherworld… Хорошо, хорошо… Я думал The Monster Slayer, но так даже лучше… Ох, ты смотри! Он и в Пороховой погреб ходил! Вот он прикрепил копию билета. Черт! Да он просто маньяк…
– Дай-ка я взгляну на него получше. Нет, другое фото… Ага, вот… Блин, да это же он!
– Кто?
– Да парень в клетчатых штанцах с бабочкой, я его помню… первым прискакал, зачем-то мою руку пожал…
– И это тоже он, – Эркки показывает фотографии Таави в офисе, – главный консультант крупной кредитной компании.
– Вот это преображение! Костя, он твой потенциальный клиент, у него наверняка биполярка.
– Покажите! Может, я его знаю. – Костя присматривается, щурясь. – Нет, не видал. Тем лучше, пусть зайдет к нам.
– Ставим крестик и букву «К» в скобках. Настоящий фанат, – говорит Эркки, я с ним соглашаюсь, добавляю, что мы обязаны отблагодарить Таави за его время, увлеченность и преданность такому жуткому спорту. – Да, не говори. Сколько бабок парнишка угрохал в это дело!
– Видать, хорошо живет.
Герои плутовского романа Андрея Иванова, индус Хануман и русский эстонец Юдж, живут нелегально в Дании и мечтают поехать на Лолланд – датскую Ибицу, где свобода, девочки и трава. А пока ютятся в лагере для беженцев, втридорога продают продукты, найденные на помойке, взламывают телефонные коды и изображают русских мафиози… Но ловко обманывая других, они сами постоянно попадают впросак, и ясно, что путешествие на Лолланд никогда не закончится.Роман вошел в шортлист премии «РУССКИЙ БУКЕР».
Синтез Джойса и Набокова по-русски – это роман Андрея Иванова «Аргонавт». Герои Иванова путешествуют по улицам Таллина, европейским рок-фестивалям и страницам соцсетей сложными прихотливыми путями, которые ведут то ли в никуда, то ли к свободе. По словам Андрея Иванова, его аргонавт – «это замкнутый в сферу человек, в котором отражается мир и его обитатели, витрувианский человек наших дней, если хотите, он никуда не плывет, он погружается и всплывает».
Харбинские мотыльки — это 20 лет жизни художника Бориса Реброва, который вместе с армией Юденича семнадцатилетним юношей покидает Россию. По пути в Ревель он теряет семью, пытается найти себя в чужой стране, работает в фотоателье, ведет дневник, пишет картины и незаметно оказывается вовлеченным в деятельность русской фашистской партии.
Эксцентричный – причудливый – странный. «Бизар» (англ). Новый роман Андрея Иванова – строчка лонг-листа «НацБеста» еще до выхода «в свет».Абсолютно русский роман совсем с иной (не русской) географией. «Бизар» – современный вариант горьковского «На дне», только с другой глубиной погружения. Погружения в реальность Европы, которой как бы нет. Герои романа – маргиналы и юродивые, совсем не святые поселенцы европейского лагеря для нелегалов. Люди, которых нет, ни с одной, ни с другой стороны границы. Заграничье для них везде.
Сборник «Копенгага» — это галерея портретов. Русский художник, который никак не может приступить к работе над своими картинами; музыкант-гомосексуалист играет в барах и пьет до невменяемости; старый священник, одержимый религиозным проектом; беженцы, хиппи, маргиналы… Каждый из них заперт в комнате своего отдельного одиночества. Невероятные проделки героев новелл можно сравнить с шалостями детей, которых бросили, толком не объяснив зачем дана жизнь; и чем абсурдней их поступки, тем явственней опустошительное отчаяние, которое толкает их на это.Как и роман «Путешествие Ханумана на Лолланд», сборник написан в жанре псевдоавтобиографии и связан с романом не только сквозными персонажами — Хануман, Непалино, Михаил Потапов, но и мотивом нелегального проживания, который в романе «Зола» обретает поэтико-метафизическое значение.«…вселенная создается ежесекундно, рождается здесь и сейчас, и никогда не умирает; бесконечность воссоздает себя волевым усилием, обращая мгновение бытия в вечность.
Новая книга Андрея Иванова погружает читателя в послевоенный Париж, в мир русской эмиграции. Сопротивление и коллаборационисты, знаменитые философы и художники, разведка и убийства… Но перед нами не историческое повествование. Это роман, такой же, как «Роман с кокаином», «Дар» или «Улисс» (только русский), рассказывающий о неизбежности трагического выбора, любви, ненависти – о вопросах, которые волнуют во все времена.
Молодого израильского историка Мемориальный комплекс Яд Вашем командирует в Польшу – сопровождать в качестве гида делегации чиновников, группы школьников, студентов, солдат в бывших лагерях смерти Аушвиц, Треблинка, Собибор, Майданек… Он тщательно готовил себя к этой работе. Знал, что главное для человека на его месте – не позволить ужасам прошлого вторгнуться в твою жизнь. Был уверен, что справится. Но переоценил свои силы… В этой книге Ишай Сарид бросает читателю вызов, предлагая задуматься над тем, чем мы обычно предпочитаем себя не тревожить.
Я и сам до конца не знаю, о чем эта книга. Но мне очень хочется верить, что она не про алкоголь. Тем более хочется верить, что она совсем не про общепит. Мне кажется, что эта книга про тех и для тех, кто всеми силами пытается найти свое место. Для тех, кому сейчас грустно или очень грустно было когда-то. Мне кажется, что эта книга про многих из нас.Содержит нецензурную брань.
Рассказ о том, как прогулка по морскому побережью превращается в жизненный путь.
Девять человек, немногочисленные члены экипажа, груз и сопроводитель груза помещены на лайнер. Лайнер плывёт по водам Балтийского моря из России в Германию с 93 февраля по 17 марта. У каждого пассажира в этом экспериментальном тексте своя цель путешествия. Свои мечты и страхи. И если суша, а вместе с ней и порт прибытия, внезапно исчезают, то что остаётся делать? Куда плыть? У кого просить помощи? Как бороться с собственными демонами? Зачем осознавать, что нужно, а что не плачет… Что, возможно, произойдёт здесь, а что ртуть… Ведь то, что не утешает, то узлы… Содержит нецензурную брань.
У озера, в виду нехоженого поля, на краю старого кладбища, растёт дуб могучий. На ветви дуба восседают духи небесные и делятся рассказами о юдоли земной: исход XX – истоки XXI вв. Любовь. Деньги. Власть. Коварство. Насилие. Жизнь. Смерть… В книге есть всё, что вызывает интерес у современного читателя. Ну а истинных любителей русской словесности, тем более почитателей классики, не минуют ностальгические впечатления, далёкие от разочарования. Умный язык, богатый, эстетичный. Легко читается. Увлекательно. Недетское, однако ж, чтение, с несколькими весьма пикантными сценами, которые органически вытекают из сюжета.