Театр тьмы - [64]

– Сара, есть небольшой разговор, – сказал мистер Дартл, подойдя ко мне в конце смены. Тон его голоса насторожил – в нем отчетливо прослеживались грустные нотки. Слишком уж чужды они были боссу. Хотя выражение лица мужчины оставалось таким же холодным, как и в те дни, когда он придирался по поводу и без.

– Да?

– Вчера вечером я встречался с директором нашей кофейни. Он сказал, что закрывает филиал на Пикадилли. Сегодня последний рабочий день, – сказал мужчина, не глядя на меня. Он будто разговаривал с пустой чашкой, которую я сжимала в руках. – Директор потерпел много убытков из-за этого филиала. Кофейня уже полгода не приносила ему ничего, кроме кредитов. Наверное, ты заметила, что клиентов не так много и… даже смена управляющего не помогла. Изначально, три месяца назад, директор хотел уволить и вас с Анной. Я тогда только начал работать и сумел переубедить его. Сказал, что буду приглядывать за вами и если дела у кофейни не идут именно из-за бариста – сразу сообщу об этом. Но дело было не в персонале. Обычная конкуренция. На Пикадилли слишком много кофеен, и наше маленькое заведение просто не замечают.

Я смотрела на мистера Дартла, не моргая. Я сразу вспомнила, как несколько месяцев назад он впервые зашел в эту кофейню и сказал, что сделает из нашего филиала самое популярное место среди лондонцев и гостей столицы. В отличие от прошлого нерадивого управляющего, который воровал на рабочем месте, Бен Дартл строго сказал, что не потерпит, если кто-то из персонала последует примеру «того сыча». Мистер Дартл лоснился от счастья, вечно протирал платочком лицо и пел дифирамбы каждому посетителю. Поначалу дело пошло на лад, но потом все вернулось на круги своя. Я даже не сразу заметила это. Все последние недели я была занята «GRIM» и совсем не обращала внимания на то, что все чаще стою за стойкой бариста без дела.

– Что здесь будет вместо кофейни?

– Не знаю.

Пустота начала обволакивать мозг. Я смотрела на мистера Дартла пустым взглядом и не могла вымолвить ни слова, будто забыла весь английский язык за долю секунды. И, только когда вышла из кофейни, поймала себя на мысли, что мне больно дышать. Схватив телефон, я по привычке решила позвонить Джеймсу и выплакаться ему. Шоковое состояние лишило памяти – я забыла о нашей ссоре.

Идя по оживленной улице, я трясущимися руками искала в контактах номер Джеймса. Когда добралась до буквы «Джей», вдруг уперлась во что-то гладкое и прохладное. Я подняла глаза и увидела перед собой широкую спину высокого мужчины в черном плаще и с волосами, собранными в маленький хвостик на затылке.

– Простите. Я не заметила вас.

– Ничего страшного, – низким голосом ответил незнакомец, не оборачиваясь. – Впредь будьте осторожны.

Когда мужчина отошел, я вернулась к своему занятию – поиску номера Джеймса в контактах телефона. И тут я вспомнила, что мы поругались.

Звонить Джейн я не хотела – она и так утром была нервная. Я не знала, кому написать, кому позвонить и рассказать о случившемся.

«Я могу позвонить Тому», – пронеслась безумная мысль в голове, и я оторвала взгляд от смартфона. Оказывается, все это время я стояла у театра «GRIM».

21

Пока я сомневалась, звонить Тому Харту или нет, театр, как спящий зверь, стоял рядом. Вечером темно-серое здание, когда на него опускались сумерки, казалось мрачным, зловещим и пугающим. Его окна, горящие изнутри, напоминали глаза разъяренного хищника, поджидающего очередную жертву. Но солнечным днем строение не пугало. Скорее наоборот – пленяло, завораживало, притягивало.

Легкая дрожь пробежала по позвоночнику, когда я услышала гудки. Сама не помню как, но я все-таки начала звонить Тому Харту.

Трубку никто не взял. Монотонный женский голос посоветовал набрать номер позже, а после отключил вызов, оставляя меня один на один с мрачным зданием. Я уже не обращала внимания на толпы людей, которые сновали по Пикадилли, не слышала их громких голосов, не видела лиц. Осознание того, что теперь я безработная, сдавливало мозг, выжимая из него все соки.

Я даже не заметила, как встала на первую ступень лестницы, ведущую к дверям «GRIM». Казалось, в этом мире нет никого и ничего, кто мог успокоить, прижать к себе и пожалеть, кроме стен театра, где я могла забыться на время и отпустить все горестные мысли. В голове сразу всплыли слова Тома. Он сказал их, когда мы сидели в кафе и обсуждали выбранные профессии. «Я пошел работать в театр, чтобы спасать людей от боли и обмана, которые поджидали их на каждом шагу в обычной жизни. Я видел в стенах театра защиту для них. Как и ты, хотел спасать людей от страданий».

Его голос, как проводник, завел меня в стены «GRIM». Я не отдавала себе отчета в том, что делаю. Забыла обо всем, что читала ночью; забыла о разговоре с Джейн и ее мрачных теориях о театре; забыла о кошмаре, который вызывал рвотные позывы каждый раз, когда я прокручивала его в мыслях. Мертвая Джейн с лицом, превратившимся в уголек. Почему, заходя в театр, я выкинула из головы всю страшную информацию?

Я шла в логово к зверю, не чувствуя тревоги.

Когда я открыла дверь и зашла в помещение, оказалась в кромешной тьме. Окна были завешены черной тканью – она еле-еле пропускала солнечный свет. Театр окутывала звенящая тишина. Не доносилось ни одного шороха, голоса или мелодий. Только запах тлеющих угольков щекотал ноздри. Легкий и ненавязчивый, как цветочный парфюм.