Театр - [32]

Внезапно в лоджии появляется Эдип. Он вырван с корнем, он разъят на части. Рукой он опирается о стену.

Эдип. Вы мне ее убили…

Креонт. Убили?

Эдип. Вы мне ее убили… Она там… повесилась… повесилась на шарфе… Умерла… Господа, она умерла… все кончено… кончено.

Креонт. Умерла! Я иду наверх…

Тиресий. Стойте… жрец вам приказывает. Это бесчеловечно, я знаю. Но круг замыкается. Мы должны лишь молчать и не двигаться.

Креонт. Но вы не можете запретить брату…

Тиресий. Могу. Оставьте легенду в покое. Не вмешивайтесь.

Эдип (в дверях). Вы мне ее убили… она была… мечтательная… слабая… больная…. Вы заставляете меня сказать, что я убийца. Кого же я убил, господа? Я вас спрашиваю! Нечаянно, только по неловкости… какого-то старика, старика на дороге, никому не известного.

Тиресий. Вы нечаянно убили супруга Иокасты, царя Лайя.

Эдип. А, подлые вы души!.. Глаза мои открылись! Заговор продолжается… да это еще хуже, чем я думал… Вы убедили бедную Иокасту в том, что я убийца Лайя… что я убил царя, чтобы она была свободной, чтобы стать ее супругом.

Тиресий. Вы убили супруга Иокасты, Эдип, царя Лайя. Я знаю это с очень давних пор, и вы лжете: я этого не рассказал ни вам, ни ей, ни Креонту. Я никому ничего не сказал. Вот ваша благодарность за мое молчание.

Эдип. Лай! А вот тогда как получается: сын Лайя и кастелянши! Сын молочной сестры Иокасты и Лайя.

Тиресий (Креонту). Если вы хотите действовать, не медлите. Поспешите. У всякой твердости есть свои пределы.

Креонт. Эдип, моя сестра умерла по вашей вине. Я молчал только из жалости к Иокасте. Теперь мне кажется бесполезным бесконечно бродить в ложных потемках. Отвратительная драма требует развязки, и я нашел ее интригу.

Эдип. Интригу?

Креонт. Тайна тайн открывается тем, кто ищет. Честнейший человек, поклявшийся молчать, когда-нибудь проговорится жене. Она расскажет все подруге, и так далее. (В кулису.) Войди, пастух. Появляется старый пастух. Он дрожит.

Эдип. Кто этот человек?

Креонт. Тот, кто отнес тебя, израненного и связанного на гору по приказу твоей матери. Пусть признается во всем.

Пастух. Заговорить для меня было равносильно смерти. Государи, почему я не умер раньше, чем настал этот час?

Эдип. Так чей я сын, скажи мне, человек. Ну, бей, скорее!

Пастух. Увы!

Эдип. Я рядом с тем, что невозможно слышать.

Пастух. А я… с тем, что невозможно сказать.

Креонт. Нужно сказать. Я так хочу.

Пастух. Ты сын Иокасты, твоей жены, и Лайя, которого ты убил на перекрестке трех дорог. Кровосмеситель и отцеубийца, да простят тебя боги.

Эдип. Я убил того, кого не нужно было убивать, женился на той, которую нельзя было брать в жены. И я продолжил то, чего не полагалось делать. Свет пролит… (Уходит.)

Креонт прогоняет пастуха.

Креонт. О какой кастелянше, о какой молочной сестре он говорил?

Тиресий. Женщины не могут хранить молчание. Иокаста, видимо, хотела прощупать почву и приписала преступление кому-то из прислуги.

Он взял Креонта под локоть и слушает, поникнув головой. Раздается глухой шум. В лоджии появляется Антигона. Волосы ее растрепаны.

Антигона. Дядя! Тиресий! Скорее поднимайтесь, это ужасно! Я услышала, что в спальне кто-то кричит; мамочка не двигается, а папочка катается по мертвому телу и тычет себя в глаза ее огромной золотой булавкой. И кровь повсюду. Мне страшно! Мне страшно… поднимайтесь… скорее поднимайтесь… (Снова исчезает.)

Креонт. Теперь уже никто не запретит…

Тиресий. Запретит. Я запрещаю. Говорю вам, Креонт, шедевр ужаса вот-вот завершится. Ни слова, ни жеста. Бесчестно будет бросить даже тень.

Креонт. Но это чистое безумие!

Тиресий. Это чистая мудрость… Вы должны признать…

Креонт. Нет, никогда. Но впрочем, власть переходит в наши руки.

Когда, освободившись, он устремляется к двери, створки ее открываются, и появляется слепой Эдип. Антигона ухватилась за его одежды.

Тиресий. Стой!

Креонт. Я схожу с ума. Зачем, зачем он это сделал? Ведь лучше умереть.

Тиресий. Нет, честолюбие ему не изменило: он хотел стать счастливейшим из людей, теперь он хочет быть несчастнейшим.

Эдип. Пусть меня прогонят, пусть меня прикончат, пусть побьют камнями, пусть уничтожат отвратительного зверя!

Антигона. Отец!

Эдип. Оставь меня… не трогай меня за руки, не приближайся.

Тиресий. Антигона! Вот мой посох авгура, отдай ему, пусть принесет ему удачу.

Антигона целует руку Тиресия и относит палку Эдипу.

Антигона. Тиресий тебе дарит свою палку.

Эдип. Он здесь? Я принимаю, Тиресий… принимаю… Вы помните, как восемнадцать лет назад я прочел в ваших глазах, что я ослепну, и не смог понять. Теперь я вижу ясно, Тиресий, но это очень больно. Мне больно… тяжелый будет день.

Креонт. Нельзя его отпускать в город: это будет чудовищный скандал.

Тиресий (тихо). В чумном городе? И потом, вы же знаете, что они видели в Эдипе царя, которым он хотел казаться, они не увидят, какой он царь на самом деле.

Креонт. Вы что, хотите сказать, что он станет невидим, потому что слепой?

Тиресий. Почти что.

Креонт. В таком случае, с меня довольно ваших загадок и символов. У меня своя голова на плечах, а ногами я твердо стою на земле. Я отдам приказания.

Тиресий. Вы создали хорошую полицию, Креонт. Но там, где этот человек, она безвластна.