Театр для теней. Книга 1 - [174]

В следующее мгновение посреди пустыря вспыхнуло маленькое жёлтое солнце. Вспыхнуло и погасло.

— У нас гости, — кисло констатировал Ирсон.

„Гостей“ было пятеро. Один из них, к негодованию Анара, оказался драконом Изменчивого. Это наверняка он помешал алаю перенестись в „Череп“. Рядом с этим позором драконьего племени скалил зубы, затмевающие своим блеском даже его белоснежный плащ молодой маг. Явно недавний выпускник Линдорга. У него была та смазливая, наглая физиономия, которая одним своим видом возбуждает острое желание почесать о неё кулаки даже у самых выдержанных существ. Анар не спешил с этим — он чувствовал, насколько силён этот юнец… насколько он сильнее его самого. Но странное дело: несмотря на это предостережение чувства мэи, Анару жгуче хотелось спровоцировать колдуна атаковать, словно кто-то настойчиво нашёптывал ему, что это нападение неминуемо закончится поражением надменного чародея. Позади этой парочки хмурили низкие лбы двое рослых созданий видимо телохранителей скользкой личности, трясущей брюхом между ними.

— А-а, Ирсон Тримм… какая… с-сладос-стная вс-стреча, — прошипел тот, шагнув к Ирсону.

Танай же определённо не рад был видеть этого господина — тучного, мутноглазого, серокожего, покрытого местами тоненькими, словно плёночки, радужными чешуйками и густо измазанного слизью.

— Господин Саллшур… — растерянно протянул он и мысленно пробормотал: „Анар, ты у нас алай, что там тебе подсказывает это твоё мэи?“.

— Что, если мы начнём драться, нас тут же размажут. Конкретно — вон тот бледный паренёк. Эх, права, права была тётушка Алара, когда говорила, что во внешнем мире моя гордость будет страдать постоянно!

— Думаю, сейчас муками твоей гордости мы не отделаемся. Саллшур давно хотел меня прибить. Хотя бы разок — да я уже говорил тебе. Надо как-то прорываться в таверну. Ты можешь переместиться туда?

— Нет. Этот, в чёрном плаще, — моего племени. Он кинет меня обратно. Хорошо, если ничего похуже не придумает. Но алаев среди них нет — могу попытаться подчинить… или хотя бы оглушить кого-нибудь из них.

— Не успеешь, они знают, что такое алайские телепаты… А ты можешь согнать народ из этих трущоб и натравить на них?

— Да, но мне кажется, что и это мало поможет. Белый маг очень силён. Но рискнуть можно. Хотя… постой, Ирсон, у меня есть идея получше! — зачем-то вслух заявил Анар.

Он с нарочитой плавностью отколол от плаща длиннющую иголку и гордо поднял её над головой.

Ирсон покосился на друга. Игла выглядела совершенно обыкновенной, он не мог понять, шутит ли Анар так не смешно… или сошёл с ума. Но тут краем глаза танай заметил, как сразу вспотели телохранители Липкого: лица их, видимо от природы не приспособленные хоть что-то выражать, побелели самым недвусмысленным образом. От Анара тоже не укрылась их реакция, но он, кажется, именно её и ожидал.

— Я вижу, мы друг друга поняли. Разойдёмся тихо-мирно, и никто не пострадает, — сказал он.

Линдоргец посмотрел на Анара как на душевнобольного, а потом, прислушавшись к шёпотом остерегающим его телохранителям, гаденько усмехнулся и заявил:

— А вот это мы сейчас проверим!

В следующий миг из рук чародея выплеснулось жирное фиолетовое пламя. Чувствовалось — это был его коронный приём. Ирсон отпрыгнул в сторону, но Анар не двинулся с места. Игла вырвалась из его пальцев, метнулась наперерез огненному потоку и… остановила его. Он завис в воздухе бесформенным комком, а потом стал просачиваться через игольное ушко — словно шерсть превращалась в нить под пальцами незримой рукодельницы. Закончив „прясть“, игла прямо в воздухе принялась ткать какой-то сложный символ — Анар мог бы поклясться, что уже где-то видел его. Линдоргец так побледнел, что, казалось, ему не суждено было пережить это потрясение, охранники дружно упали на колени, дракона тоже впечатлило… а вот Саллшура — нет.

— Чего испугались? Это же алай — лживая тварь! Он пытается одурачить вас, чтобы спасти свою чистенькую шкурку! — начал было он… и поперхнулся словами: быстро завершив свою вышивку, игла, недружелюбно посверкивая, плавно облетела его и зависла в опасной близости от левого глаза, инстинктивно спрятавшегося за молочной плёнкой третьего века.

— Шли бы вы отсюда, ребята, — ласково посоветовал Ирсон. — Этот уже обречён, а вы ещё можете успеть свалить.

Бандиты не шевелились. Анар чувствовал их страх.

— Вы что, остолбенели?! — не унимался Саллшур. — Брешет он. Швея бы никогда…

Блеснуло серебром — и губы толстого главаря оказались зашиты аккуратным швом. Все четверо уставились на весёленькие шерстяные нитки: их длинные концы жидкими зелено-фиолетовыми усами скорбно свисали со щёк жертвы своего болтливого языка. Саллшур таращил глаза, на которые со лба стекали потоки густой слизи. Он не утирал её, умоляюще глядя на своих подручных. Но те уже сообразили, что силы неравны. Дракон, видимо, попытался куда-то их переместить, но вместо этого всех троих только приподняло и с силой шлёпнуло обратно. Игла же не остановилась на достигнутом и, соскользнув с нитки, нырнула за шиворот главарю. Он жалобно замычал, пытаясь дотянуться до спины. Длинные синие когти, появившиеся на его пальцах, разодрали в клочья окровавленное одеяние, явив одинаково остолбеневшим наблюдателям вышитые на сероватой коже аккуратные строчки: „Никто не смеет говорить за Швею“. Игла немного покружила вокруг, а потом медленно подлетела к Анару и осторожно воткнулась в его жилет.