Театр для теней. Книга 1 - [160]
Анар вопросительно посмотрел на него.
— Ну да, я как только понял, какой эффект дают эти сливы, как последний идиот, ошалел от радости и сразу же захотел узнать всё — всё!. Стал метаться от одного образа к другому, выжимать из Бесконечного информацию, нырял в неё всё глубже, впитывал, впитывал её, а потом, когда уже перестало влезать, понял, что тону в ней, стал захлёбываться и ничего не мог сделать. Думал, мозги мне разнесёт к лиарам! — Он резко потряс головой, словно желая услышать, как его мозг бултыхается в черепе. — Вроде на месте… Никогда больше не буду ничего таскать у Фай… Стоп, а ты чего такой бодрый? Ты ведь тоже их ел?
— Да, но у меня… более умеренный аппетит. «Стол» был настолько чудно сервирован, что мне показалось неприличным… нажираться, — с трудом подобрал слова Анар и посмотрел на Мейва: не обиделся ли тот на такую метафору?
Куцехвост не обиделся.
— Так значит, у тебя получилось выбирать самые лакомые кусочки? — с долей зависти подыграл собеседнику безднианский алай. — Ты смог дотянуться до чего-то определённого, а не просто скользить от образа к образу? Надо же, а меня как-то сразу подхватило и затянуло… ужас, ужас, — он зашуршал по одеялу обрубком хвоста.
— Не совсем так. Я не о том, — покачал головой Анар. — Я не стал ничего узнавать, хотя и мог. Эти знания… они не принадлежали мне. То есть — они не были предназначены для того, чтобы я ими пользовался.
— Как это? — свесился со своей верхотуры Мейв.
— Как… — задумчиво поскрёб за ухом Анар. — Даже не знаю, что и сказать. Вот как костёр: разумно около него греться, но прыгать в него не стоит, как бы ты ни замёрз. Если ты не харнианец, конечно, — улыбнулся он задумавшемуся Куцехвосту и вздохнул: — Нет, плохой пример. Дело не в том, что я почувствовал, что… нырять глубже опасно, просто я понял, что… — алай пытался облечь свои ощущения в обыденные слова, но на ум приходили одни патетичные фразы, — что копаться в памяти Бесконечного — не есть хорошо. В конце-концов, все мы — его части, и не уважая его, мы не уважаем самих себя, — пожал плечами Анар.
Мейв бестактно зевнул, влажно блеснув клыками. Анар почувствовал: если мгновение назад Куцехвост завидовал ему, то сейчас испытывал едва ли не презрение к такому образу мыслей.
— Да, не сошлют тебя в Бездну, никак не сошлют, — сочувственно покачал головой Мейв, будто его собеседник с детства бредил жизнеописанием алаев-изгнанников и мечтал повторить их судьбу.
Игнорируя удивлённый взгляд Анара, Куцехвост, всё с тем же видом скорбящего о дурных нравах, царящих среди молодёжи, потянулся к полочке над кроватью, где раздражающе мерцал ночник, и, отодвинув стакан с букетиком маринующихся в остром илтейском соусе хвостиков безднианской мыши, с тихим скрипом открыл витражную дверку лампы. В комнату пахнуло сладковатым ароматом — видимо, истаявшая свечка и была источником чудесного запаха. Послюнявив пальцы, Мейв положил конец агонии фитиля, тонущего в кратере огарка, осторожно, боясь расплескать лавандовый воск, достал догоревшую свечу, поставил её на полку и поселил в фонарь новую, цвета молодой листвы.
— Это почему же не сошлют? — привстал со своего матраца Анар.
— А потому, что мыслишь ты с подобающей всякому добропорядочному алаю ограниченностью, — глуховато, из-под натягиваемой им рубашки, ответствовал Мейв.
— Вот те раз, — весело фыркнул Анар, плюхаясь обратно.
Взгляд его упал на висящее на стене зеркало с обкусанными краями, и он обрадовался, что может смотреть на Мейва, больше не мучая шею.
— А как же? — одёрнул помявшийся воротник Куцехвост. — Если бы дело обстояло иначе, тебя бы отправили прямёхонько сюда. Как нас с Фай.
— Тебя тоже сослали? Я не знал, — сочувственно признался Куцехвосту, тоже отыскавшему в зеркале отражение собеседника, Анар. — И ты хочешь сказать, что вас сослали… за инакомыслие?
— Вроде того, — хмыкнул тот. — И никакое расположение к нам тогдашних бриаэлларских властей, ни искреннее их желание помочь нам выпутаться из того, во что мы ввязались, не помогло.
В голосе Мейва не было и намёка на обиду, видимо, он считал своё изгнание справедливым и разумным решением Совета.
— А ты знаешь, что Фай была одной из Сотворённых? — вдруг спросил он.
— Да.
— Это хорошо. Так вот, она всегда была немного иной, чем другие. У неё не было в мозгах неких… запретов. — Он сделал таинственную паузу и, входя в свой обычный рассказчицкий раж, упредил вопрос Анара, воскликнув: — И брось ты эту свою привычку как эхо повторять последнее слово — я сам объясню! Вот тебе, мой золотоухий друг, к примеру, когда-нибудь приходило в голову серьёзно задуматься о том, куда деваются твои вещи, когда ты принимаешь кошачий облик?
— Приходило, но я быстро бросил эту затею.
— А вот — почему ты её бросил? — склонил голову к плечу Мейв.
— Не знаю, она какая-то… бессмысленная, да и, как мне кажется, бесполезная, — ответил несколько сбитый с толку Анар. — Я слышал, линдоргские маги копали глубже, даже платили кому-то из алаев за возможность изучать эту нашу способность.
— Ну, маги — это маги, — неприязненно махнул рукой Куцехвост. — Они тут хоть тыщу лет рыть будут, а ничего не нароют. С нами — другая песня… но я не об этом. Тебя не удивляет то, что столкнувшись с чем-то подобным при решении другой проблемы, ты бы из шкуры выпрыгнул, чтобы разгадать загадку, любопытство бы замучило, а здесь — тишина, молчит оно, неугомонное, как могильный камень, — разволновавшись, хлопнул себя по коленкам Мейв.
В этой книге представлен жанр фэнтези особого рода. Вы не увидите здесь ни специальных остросюжетных ходов, ни кровавых сцен, ни прямого противопоставления добра и зла. Удивительно живой, любовно прописанный мир Наталии Аникиной не опирается ни на мифологию, ни на древний эпос, ни на мистические прозрения визионеров прошлого, таких как, скажем, Сведенборг или наш Даниил Андреев. Можно предположить, что Энхиарг — плод её собственного видения ирреального характера. Кому-то это покажется красивой сказкой — тем лучше, ведь сказка с детских лет дорога нам как воплощенная в слово мечта о «потерянном рае», месте, где любовь и бескорыстие в конце концов одерживают верх над властолюбием и стяжательством.В книге нет заведомо положительных и нарочито отрицательных персонажей.
Ад строго взимает плату за право распоряжаться его силой. Не всегда серебром или медью, куда чаще — собственной кровью, плотью или рассудком. Его запретные науки, повелевающие материей и дарующие власть над всесильными демонами, ждут своих неофитов, искушая самоуверенных и алчных, но далеко не всякой студентке Броккенбургского университета суждено дожить до получения императорского патента, позволяющего с полным на то правом именоваться мейстерин хексой — внушающей ужас и почтение госпожой ведьмой. Гораздо больше их погибнет в когтях адских владык, которым они присягнули, вручив свои бессмертные души, в зубах демонов или в поножовщине среди соперничающих ковенов. У Холеры, юной ведьмы из «Сучьей Баталии», есть все основания полагать, что сука-жизнь сводит с ней какие-то свои счеты, иначе не объяснить всех тех неприятностей, что валятся в последнее время на ее голову.
Джан Хун продолжает свое возвышение в Новом мире. Он узнает новые подробности об основателе Секты Забытой Пустоты и пожимает горькие плоды своих действий.
Что такое «Городские сказки»? Это диагноз. Бродить по городу в кромешную темень в полной уверенности, что никто не убьет и не съест, зато во-он в том переулке явно притаилось чудо и надо непременно его найти. Или ехать в пятницу тринадцатого на последней электричке и надеяться, что сейчас заснешь — и уедешь в другой мир, а не просто в депо. Или выпадать в эту самую параллельную реальность каждый раз, когда действительно сильно заблудишься (здесь не было такого квартала, точно не было! Да и воздух как-то иначе пахнет!) — и обещать себе и мирозданию, вконец испугавшись: выйду отсюда — непременно напишу об этом сказку (и находить выход, едва закончив фразу). Постоянно ощущать, что обитаешь не в реальном мире, а на полмиллиметра ниже или выше, и этого вполне достаточно, чтобы могло случиться что угодно, хотя обычно ничего и не происходит.
Главный персонаж — один из немногих уцелевших зрячих, вынужденных бороться за выживание в мире, где по не известным ему причинам доминируют слепые, которых он называет кротами. Его существование представляет собой почти непрерывное бегство. За свою короткую жизнь он успел потерять старшего спутника, научившего его всему, что необходимо для выживания, ставшего его духовным отцом и заронившего в его наивную душу семя мечты о земном рае для зрячих. С тех пор его цель — покинуть заселенный слепыми материк и попасть на остров, где, согласно легендам, можно, наконец, вернуться к «нормальному» существованию.
Между песчаными равнинами Каресии и ледяными пустошами народа раненое раскинулось королевство людей ро. Земли там плодородны, а люди живут в достатке под покровительством Одного Бога, который доволен своей паствой. Но когда люди ро совсем расслабились, упокоенные безмятежностью сытой жизни, войска южных земель не стали зря терять время. Теперь землями ро управляют Семь Сестер, подчиняя правителей волшебством наслаждения и крови. Вскоре они возведут на трон нового бога. Долгая Война в самом разгаре, но на поле боя еще не явился Красный Принц. Все умершие восстанут, а ныне живые падут.
Никогда неизвестно, кто попадёт тебе в руки, вернее, кому попадёшь в руки ты, куда это тебя приведёт, и в кого превратит. Неизвестно, что предстоит сделать для того, чтобы мир не погиб. Неизвестно, как сохранить близких, которых у тебя никогда не было.