Театр для крепостной актрисы - [41]

Экс -звезда шереметевского театра уже совсем старушкой все еще была легка на подъем. Ее видят в театрах, на званых вечерах, юбилеях, в съестных лавках, где она тщательно выбирала провизию, причем не без торга.

Неизменная и многолетняя подписчица «Санкт-Петербургских ведомостей», Татьяна Васильевна в курсе всего происходящего. Если она не попадает на премьеры, ей приносят афиши для внимательного изучения. Если появляется новый роман, он у нее на столике.

Страсть к разговорам о прошлом у пожилых людей иногда становится утомительной. Но ясный ум, осведомленность о событиях сегодняшнего дня в сочетании с колоссальным багажом воспоминаний делали «доброго гения Фонтанного дома» желанной собеседницей.

В гостиной графа Блудова, где с радостью принимали Татьяну Васильевну, считали, что никто из их знакомых не говорит таким ясным, правильным русским языком. Любила Шлыкова в гости ездить, любила и принимать гостей.

Двенадцатого января, в Татьянин день, ее комнаты были полны самого разного народа. Давался именинный обед. Татьяна Васильевна знала толк в стряпне, обожала угощать. Со вкусом и жила, имела много чего «любимого». Была, к примеру, страстная охотница до грибов. До самых преклонных лет ходила по лесам, окружавшим Ульянку, хорошо знала, где что растет, и возвращалась не иначе как с полной корзиной, радостная и торжествующая. В доме знали, что собирает Татьяна Васильевна грибы по-особому. Когда встречался ей гриб-красавец, она его сразу не срезала: остановится, полюбуется.

Бог знает, почему хватало ей времени и желания вникать в неприметные прелести жизни: не слышать, а слушать вечерний пересвист птиц, сбирающихся на покой, поговорить с поваром, чтобы приготовил ей особую гречневую кашу-«размазню», по- родительски радоваться, когда учителя хвалили маленького Сергея Дмитриевича за успехи.

Татьяна Васильевна никогда никому не говорила о клятве, данной любимой подруге, не оставлять сына. Но она выполнялась ею неукоснительно даже тогда, когда время, казалось, сняло с нее всякие обязательства: у сына Параши были уже взрослые сыновья. Теперь старушечья опека распространялась и на них. Сергей Дмитриевич вспоминал, что, если ему доводилось возвращаться в спящий дом глубокой ночью, не было случая, чтобы его не встретила бодрствующая Татьяна Васильевна: «Непременно дождется, перекрестит и тогда только ляжет спать. И это в последние годы, под девяносто лет».

Разумеется, до конца, до смертного часа, в сердце Татьяны Васильевны безраздельно царствовал Митенька, граф Дмитрий Николаевич. И не рассказать хотя бы кратко о человеке, который стал ее названым сыном при таких трагических обстоятельствах, — невозможно.

Однажды, когда Дмитрий был еще мальчиком, его сердце пленила сверстница, княжна Мещерская. С этим чувством оказалось связано и первое горе. Девочка умерла, и гроб ее стоял в церкви святого Лазаря. Дмитрий узнал об этом и ночью исчез из дома, напугав всех до смерти. Никто не мог понять, как ребенок, всегда окруженный толпой нянек и гувернеров, в одиночку по темному Петербургу добрался до Александро-Невской лавры и проник в церковь, чтобы поклониться своей первой погибшей любви...

Дмитрий Николаевич многое перенял от своих родителей. Хотя в молодости он и выбрал военную карьеру, давала себя знать любовь к изящным искусствам. У сына Параши был хороший тенор и замечательный слух. Музыка, особенно церковная, до конца дней была его особой привязанностью.

Кроме Шлыковой, у молодого наследника не было ни одного близкого человека. Он чувствовал свое сиротство и умел понимать обделенность других. Как писал его сын, граф Дмитрий «был безоружен пред чужим горем». Он старался помогать тайно, боясь благодарности.

Дмитрий Николаевич был женат дважды. У него было два сына, Сергей и Александр, — оба чрезвычайно одаренные.

Граф Сергей Дмитриевич писал об отце: «Глубоко и искренно, по старине преданный царям, он во всю жизнь свою не искал, да и не в состоянии был искать какого-либо придворного положения. Он никогда не был ни светским, ни честолюбивым и менее всего придворным человеком».

Еще в 1821 году, став совершеннолетним, граф Дмитрий Николаевич — наследственный попечитель Странноприимного дома — в прошении государю выразил желание не только сохранить в неприкосновенности «памятник человеколюбия», но и «усугубить благотворительность заведения на общую пользу».

За этими не слишком выразительными словами стояло горячее желание Парашиного сына оказаться достойным светлой памяти родителей. Он пожертвовал очень крупную сумму на содержание еще двадцати четырех человек в богадельне и шестнадцати в больнице. Словно чья-то мягкая, но настойчивая рука подталкивала его увеличивать суммы, раздававшиеся бедным, и оклады служащим.

Умер сын Параши 12 сентября 1871 года в Кускове. На следующий день бывшие крепостные графа понесли его гроб на руках в Москву, к Странноприимному дому. Здесь и состоялась панихида. Похоронен же Дмитрий Николаевич в Петербурге возле могил своих родителей.

...В 1853 году Шереметевы предложили Татьяне Васильевне совершить путешествие в Москву. Восьмидесятилетняя старушка с радостью согласилась, тем более что решено было навестить и Кусково.