Театр Черепаховой Кошки - [25]

— У меня есть теория пазлов, — продолжила Полина. — Вот это, — и она обвела рукой рамку, — жизнь. Основные контуры. Они приблизительно понятны. Кажется, рамка — скучная вещь. Но есть одна штука… Один фокус. А фокус заключается в том, что за ее пределами нельзя уложить ни кусочка. То есть… — и она поставила на место еще одну желтоватую деталь, — то есть количество деталей и содержание каждой рамки заранее определены. Надо только ждать, пока чья-то рука уложит их на место. Некоторые кусочки тщательно подбираются один к другому, некоторые — выхватываются по воле случая. Но подходящие рано или поздно окажутся рядом друг с другом, и тогда картина определенно станет яснее. Гляди: казалось, что это какая-то ржавчина, а поставила на место три кусочка — и оказалось — подсохшая елка, а за ней — темный силуэт машины. Значит, там дорога. Дорога в горах… У меня тоже всегда так. События в жизни копятся, копятся, а потом я понимаю: а-а-а, вот к чему это было! И если плохо, я всегда знаю, что где-то в общей куче болтается кусочек пазла, на котором нарисовано мое спасение. Никогда не знаешь, откуда оно придет. Ведь то, что казалось ржавой лужей, оказывается дорогой в горах.

— А тебе плохо? — Тарелка в Сашиной руке качнулась, и капля соуса едва не упала с нее на покрывало. Руки устали держать и уже немного тряслись.

— Мне? — Полина попыталась пристроить к ржавой елке еще какой-то кусочек, повертела его так и эдак, прижала одним, потом другим краем и со вздохом отложила прочь. — Мне нормально. Я даже счастлива. У меня есть мужчина, да и жизнь вообще — интересная штука.

— А какой он? — Саша спросила и замерла, не зная, будет ли Полина рассказывать и что лучше: молчать или спрашивать дальше.

— Он… — Полина помолчала, подбирая слова и примеряя новый кусочек пазла, — …он художник. Мы познакомились на улице, он предложил написать мой портрет.

— И ты согласилась?

— Согласилась, конечно. А куда мне было еще идти? Или к нему, или к тебе, а тут я и так всем уже надоела…

— А домой?

— Мама… — И Полина прихватила зубами губу, словно прикусила за хвост готовое сбежать слово. — В общем, ты же знаешь, я не люблю дома. А твои еще не звереют от того, что я все время тут?

— Нет-нет, что ты! — Саша осторожно встала и пошла через комнату, чтобы поставить, наконец, тарелки на письменный стол. — Им вообще не до нас, у них какие-то свои дела. Я их почти не вижу…

Казалось, Полина не слушает. Она сосредоточенно перебирала амебы пазлов, всматриваясь в их ложноножки.

Саша помолчала немного, а потом задала еще один вопрос:

— А сколько ему лет?

— Много, — тут же ответила Полина. — Он намного старше меня. И он женат, конечно: в его возрасте, я думаю, неженатым быть просто неприлично.

— И у вас с ним…

— Он мне сразу предложил обнаженную натуру. И я согласилась, да. И на многое другое тоже. А знаешь, где я бываю, когда не у него и не у тебя?

— Где?

— Я хожу на концерты. Все концерты и антрепризы, которые тут бывают — с известными артистами. Их привозит одна и та же фирма. У них администратор Валера — может быть, видела: ущербный, все время ходит по фойе, приволакивая ногу, и глаз один у него всегда прикрыт — так вот, Валера меня пропускает бесплатно. Там бывает и три, и пять тысяч за билет. А за это я в перерыве даю ему пощупать свою грудь.

— И тебе… И как тебе это?

— Да, собственно, никак. Я почти ничего не чувствую. Просто стараюсь смотреть куда-нибудь в сторону.

Саша почувствовала гадливость. Тошнота подбиралась к горлу, по диафрагме пробегали ледяные волны спазмов. Вдруг оказалось, что Полина не такая уж беззащитная и вообще не такая, какой Саша ее себе представляла: в этом ледяном тоне не было ни ранимости, ни чувствительности, ни чувственности. Но на всякий случай Саша все-таки спросила:

— А что историк?

— Да он тоже ко мне пристает, — ответила Полина, и в ее голосе Саше почудилось хвастовство, мол, вот я какая, все мужчины любят только меня. — Вадик с докладом был у него всего два раза, а меня историк просит приходить каждую неделю.

И Полина коротко хихикнула: вызывающе, может быть, даже с торжеством. А потом поставила на место еще один кусочек пазла.

Глава шестая СОАВТОР

1

Иногда Михаил оставался на съемной квартире до утра, чтобы увидеть, как Рита встает на работу. Он просыпался за пятнадцать минут до нее, и к тому моменту, когда мобильный телефон на выдвижной доске секретера начинал вибрировать и вертеться на месте, он уже сидел у окна одетый, тщательно причесанный и гладковыбритый.

Михаил смотрел, как Рита просыпается: она высовывала из-под одеяла то руку, то ногу, потирала глаза, потом вытягивалась через узкий проход между диваном и секретером, так что одеяло свисало по обеим сторонам, как попона, и, наконец, выключала будильник. Потом запускала компьютер, чтобы за завтраком посмотреть почту и новости. Затем непременно подходила к окну и долго стояла, вглядываясь в улицу: стояла, как была, в майке, через которую просвечивали соски, и в трусах. Затем делала шаг вглубь комнаты и снимала с себя майку. Свет был включен, и он отлично видел ее сквозь тонкий тюль, который только притворялся преградой.