Те, кто жив - [21]

— Не всегда, Палыч. Не всегда, — неожиданно тихо сказала Ольга. — Но что б с нами было, если б я не стала такая?

Коммунары. Холодная ночь

Снега навалило уже по ступицы, но загруженный кузов прижал к дороге ведущие колеса, и машина пошла увереннее. Возле Института орудовал военный путепрокладчик БАТ-М, могучим отвалом отгребающий снег от грузового пандуса, по которому выгружали в подвал какие-то ящики, тюки и коробки. Работа кипела, и Ольге пришлось ждать очереди на разгрузку. Иван сразу выскочил и ухромал куда-то в сторону начальства, а она сидела в кабине и наблюдала за жутковато выглядевшим сквозь темноту и снегопад бульдозером. Он ворочался и взрёвывал в светящейся ауре подсвеченного снега, выплёвывая в чёрное небо клубы солярного дыма, как какое-то хтоническое, выползшее из-под земли чудовище.

— Пошли! — Иван открыл дверь кабины так внезапно, что девушка подскочила от неожиданности.

— Но разгрузка…

— Сейчас подойдёт водитель, дальше они сами. Ты слишком ценный кадр, чтобы баранку крутить, — засмеялся Громов.

В Институте царила суматошная суета торопливой эвакуации — по полутёмным коридорам и еле освещённым аварийными лампами лестницам люди несли, катили и тащили волоком самые разнообразные предметы — от стульев и тюков свёрнутых штор, до блоков электронного оборудования. Это напоминало разворошенный муравейник.

— Куда они? — спросила удивлённая Ольга.

— Вниз, в бомбоубежище.

— Но зачем? Нас будут бомбить?

— Погоди, сейчас на собрании скажут.

— Итак, закрытое партсобрание организации Института предлагаю считать открытым, — сказал вставший с председательского места Лебедев. Он выглядел очень усталым.

— Но я же не член партии… — прошептала Ольга мужу.

— Тихо! — одернул её он.

— Первым вопросом предлагаю рассмотреть принятие в члены КПСС нашего сотрудника Ольгу Громову, с установлением кандидатского стажа в год. Думаю, рекомендации Ивана Громова, члена партии с тысяча девятьсот сорок третьего, будет достаточно.

— Рекомендация мужа? — бросил скептическую реплику Куратор.

Лебедев посмотрел на него тяжёлым взглядом и сказал:

— Я могу сам дать ей рекомендацию, если у вас есть возражения по кандидатуре.

— Нет-нет, продолжайте, пожалуйста, — он сложил руки на груди и откинулся на спинку стула.

— Кто за? Кто против? Кто воздержался? — Куратор поднял руку на последний вопрос.

«Вот гад!» — подумала Ольга. Она волновалась и немного гордилась, что в такой момент партийная ячейка нашла время на неё.

— Принято единогласно при одном воздержавшемся! — провозгласил директор. — Поздравляю вас, Ольга Павловна, примите это с честью и достоинством. Кандидатский билет выпишем вам позже.

— Спасибо, — растроганно сказала Ольга. — Я постараюсь оправдать доверие!

— Теперь, когда на собрании только члены и кандидаты, предлагаю перейти к основной повестке. Слово предоставляется Игорю Ивановичу Матвееву, научному руководителю первой лаборатории.

Профессор не стал вставать, он зашуршал бумажками, раскладывая перед собой какие-то расчёты, и начал говорить так тихо, что директор попросил:

— Погромче, пожалуйста!

— Хорошо, — учёный прокашлялся и повысил голос. — Я попробую коротко обрисовать наше положение с научной точки зрения. В результате, хм… не вполне корректного срабатывания установки, мы получили неожиданный, но крайне любопытный эффект…

— Любопытный? — не выдержал администратор Голоян. — Любопытный?

— С научной, разумеется, точки зрения, — уточнил Матвеев. — Мы создали собственную небольшую Вселенную. С чем я вас и поздравляю. Если бы я не был атеистом, я бы сказал, что мы повторили Акт Творения. В масштабе один к бесконечности, но всё равно результат неплохой. Для начала.

Матвеев замолчал, и все уставились на него.

— Э… Я, конечно, горжусь таким успехом вашей лаборатории, — осторожно сказала Елизавета Львовна Мегрец, невысокая полноватая женщина с круглым добрым лицом идеального педиатра. — Но, боюсь, как биохимик, я не могу в полной мере оценить его значимость для советской науки. Поэтому можно изложить это в более… практическом плане?

— Да, Игорь, — поддержал её директор. — Повтори, пожалуйста, то, что ты мне рассказывал внизу.

Матвеев закатил глаза, вздохнул и сказал:

— В результате непрогнозируемого изменения фазы поля, Установка, вместо того, чтобы… — он запнулся. — Палыч, допуск по нашей теме у всех есть?

— Да говори ты уже! — махнул рукой директор.

— Да, вместо того, чтобы сделать прокол в совмещённые пространства Мультиверсума, мы получили… э… обратный эффект. Произошла капсуляция фрагмента пространства-времени в изолированный микроверсум.

— Я не совсем понял… — сказал завлабораторией электроники Петин. — А как нам теперь попасть на материк?

— Никак, его не существует, — отмахнулся Матвеев и снова замолк.

— Не существует относительно нас, — пояснил Воронцов. — В привычной нам метрике. Вся наша сегодняшняя Вселенная, оставаясь бесконечной, имеет радиус примерно отсюда и до школы, и представляет собой неориентируемое проективное пространство, вложенное в условно трёхмерную геометрию.

— А что снаружи? — спросила растерянно Ольга.

— Ничего, — пожал плечами Воронцов, — точнее, нет никакого «снаружи». Не пытайтесь это представить, это за пределами возможностей мысленной визуализации.