Те, кто любит - [43]

Утром и вечером, когда было прохладно и Джон совершал объезд, она выходила на прогулку в поле и вдоль ручья с матерью Джона или с братом Питером. Все были добры к ней, и эта доброта напоминала опекунство. Ее посещали члены собственного семейства: родители, Мэри и Ричард Кранч, сестра Бетси.

Когда из-за полноты стало трудно ходить, она частенько сидела с нераскрытой книгой или журналом на коленях; настал период ожидания — удел женщины, размышляющей о будущем. Иногда ее охватывала паника при мысли, сможет ли она ухаживать за ребенком, если он заболеет? А вдруг родится ненормальным, шестипалым? Но она сама была здоровой, молодой, понимала, что ее любят и ею дорожит муж. Страхи испарялись. В спокойные счастливые дни Абигейл думала о том, как вырастить ребенка. Она хотела, чтобы ребенок вырос независимым, но тут же поняла, что сама она и ее муж сильны характерами, и это повлияет на малыша. Она была уверена в том, что их потомки, мальчики или девочки, станут хорошими студентами и получат подготовку, которая позволит им занять видное место в Новой Англии.

Она не тревожилась за Джона, если он уезжал на сессии суда или проводил ночь в Бостоне на заседании общества. Это был период спокойствия, напоминавший то время, когда они обнаружили, что любят друг друга, а ему пришлось выехать на сессию, период, вбиравший в себя надежды и энергию следующего жизненного притока.

Ее размышления прервали удары молотка по двери. Она открыла ее и увидела перед собой Джеймса Отиса и его сестру, миссис Мэрси Уоррен, которых сразу же узнала по образному описанию Джона.

Мэрси Уоррен представилась, а затем сказала:

— Мой брат и я хотели бы видеть миссис Джон Адамс.

— Какой приятный сюрприз. Я только что думала, с кем бы мне выпить чашку чаю.

— Вот мы и здесь, — сказал с усмешкой Отис. — Мы тряслись в коляске все десять миль от Бостона. Джон дома?

— Нет, сэр. Его нет дома. Но позвольте оказать достойное гостеприимство.

Она провела гостей в гостиную. Джеймсу Отису было сорок лет, он был женат десять лет (ходили слухи, что он женился, оказавшись одиноким после замужества сестры Мэрси), и у него было трое детей. Мэрси была на несколько лет моложе, вышла замуж за процветающего плимутского плантатора и стала матерью четырех сыновей.

Удобно рассадив гостей, Абигейл попросила Рейчел принести побольше чая. Затем она села против брата и сестры, внимательно их рассматривая. Она заметила капризную игру природы, которая вылепила Джеймса более привлекательным: четкие черты его широкого, овального лица с высоким лбом и выразительным пропорциональным ртом говорили о его проницательном, остром интеллекте. Мэрси была высокой, плоскогрудой, ее тело было угловатым там, где у ее плотного братца изобиловали смягчающие линии. У нее также был высокий лоб, более узкое лицо, слишком длинный и тонкий нос. Впечатляли ее большие и светлые глаза.

Джеймс разрешил Мэрси посещать уроки, которые давал ему дядюшка, слывший в Массачусетсе образованным человеком, правда, каким-то непонятным образом оказавшимся в Йеле и получившим там образование. Завершив обучение в Гарварде, Джеймс взял сестру под свое крыло и с ее участием выпустил обзор «Мировой истории» Рэлея. По настоянию брата Мэрси занялась сочинением стихов, очерков, театральных пьес.

Джеймс Отис обладал подвижным характером. В свободное от юридических и политических занятий время он писал и публиковал небольшие пьесы на латинском и греческом языках. Никто, однако, не знал, какой очередной акт саморазрушения можно ожидать от него в ближайшее время. Он совершенно бессмысленно рассеял надежды Джона на разработку норм правовой этики, что вызвало горечь в Новой Англии. Разумеется, любые чувства по отношению к Джеймсу Отису менялись так же быстро, как менялось его собственное настроение. В некоторых кругах он был известен под кличкой Уходяка по той причине, что без объяснений уходил с заседаний Общего суда Массачусетса и городского совета Бостона, с вечеринок в резиденции своей семьи в Барнстейбле, устроенных для его близких друзей. Он блестяще вел дискуссии, писал памфлеты, статьи в газетах, речи против королевских чиновников, ущемлявших свободу колоний, и делавших это, по мнению Джеймса Отиса, почти беспрерывно.

Абигейл разлила китайский чай, импортом которого занимался ее дядюшка Исаак, и пустила по кругу поднос с горячими пончиками и кексами. Вслед за этим Отис принялся анализировать закон о гербовом сборе, по поводу которого он был встревожен не меньше Сэмюела Адамса.

— Мы должны сместить фокус нашего мышления. До настоящего времени мы молчаливо соглашались, что Англия имеет право регулировать нашу внешнюю торговлю, но не наши внутренние дела. Теперь оказалось, что различие здесь искусственное. Не выделив нам пропорциональное число представителей в парламенте, Англия не вправе предписывать нам законы. Не получив такого права, — а мы его никогда не имели! — мы потеряны. Прошли те времена, когда американцы могли стать нацией рабов. Британцы опоздали почти на полтора столетия! Свобода опьяняет сильнее рома. Мы в Массачусетсе заражены свободой.