Те, кого нам суждено найти - [26]

Кейси подошла к блоку лифтов, нажала кнопку «Вверх». Лифт прибыл. Уединившись, она открыла Интрафейс. Пятьдесят пять новых сообщений. В основном от Меридиан. Ни одного от Дэвида. Это ничего не значит. Кейси запустила приложение ежедневных новостей. Заголовок высветился на нескольких каналах.

ЛОДКА,

ВЫБРОШЕННАЯ НА МАТЕРИК-660.

ТЕЛО НЕ НАЙДЕНО.

Она ждала, что что-то почувствует. Ничего. Она поняла причину: лодка не имела значения. Лодка – неодушевленный предмет. Тело не имело значения. Найдено или нет, оно тоже неодушевленный предмет. Все из-за врача в кабинете 412.

– Простите, – сказал доктор Голдштейн, когда Кейси ворвалась к нему на полчаса раньше назначенного времени. – Сожалею о том, что случилось с вашей сестрой.

– Почему вы не лечили ее?

– Ах, – доктор нахмурился, сконфузив девушку. Она думала, что они на одной волне. – Боюсь, Силия не дала разрешения раскрывать информацию членам семьи.

А Кейси боялась, что ее сестре было все равно.

– Коулам удалось победить все виды рака, – она вперила взгляд в мужчину, не позволяя ему спросить, откуда ей известно.

– Только не новые, – возразил Голдштейн.

Видя, что девушка находится на грани взлома медицинской карты сестры, поспешил продолжить объяснения: – Позвольте показать вам кое-что.

Они проехали на лифте до G3. Загорелись лампочки с датчиками движения, освещая комнату, заполненную неподвижными капсулами.

– Все прошли клинические испытания, – сказал доктор, когда Кейси отважилась войти.

Она знала это и без его уточнений. Их научная группа использовала точно такие же в финальном этапе соревнования. Поэтому девушка поняла, о чем мужчина будет говорить дальше.

– У Силии было… редкое заболевание. Но какую болезнь нельзя победить? Через пятьдесят лет будем делать пересадку мозга. Через сто – сможем обратить старение вспять. Все, что нужно, – время. И это, – доктор похлопал по неподвижной капсуле, – дает нам необходимое.

Предчувствие скрутило живот Кейси.

– Сколько лет вы ей обещали?

– Вы должны понять, нет точного…

– Сколько?

– Прогнозируемые восемьдесят, если темпы инновации будут продолжаться, как есть.

Восемьдесят.

Цифры прошли через Кейси, как разряд тока. Обездвижили ее.

Доктор Голдштейн нарушил молчание:

– Она достигла конечной стадии. И признаюсь, хорошо скрывала ее.

Он думал, что Кейси отрицала тяжесть болезни и чувствовала вину за то, что не смогла ее обнаружить. Неверно. Единственное, что чувствовала Кейси, – боль в сердце.

– И она согласилась?

– Да, конечно. Почему нет?

Он щелкнул пальцами в воздухе. Появился голограф, спроецировав форму соглашения.

Запечатывание неподвижной камеры всего за несколько дней до отъезда Силии на море.

Подпись снизу.

– Как я сказал, мне очень жаль.

Кейси разглядывала подпись Силии под сочувствующим взглядом доктора.

– Мы все для нее подготовили до несчастного случая, – продолжил он.

Кейси хотела встряхнуть мужчину, сказать, что это не несчастный случай. Не лодка. Не поездка к морю. Силия солгала. Она не хотела подписываться на жизнь в анабиозе без конечной даты. Доктор Голдштейн мог бы спорить сколько угодно, что заключение в неподвижную капсулу ничем не отличается от их сегодняшней жизни, что в их положении не было выбора, кроме смерти. Кейси, может, и согласилась бы. Она бы и себя поместила в капсулу, чтобы только убедить сестру поступить так же. Чтобы оказаться рядом через восемьдесят или тысячу лет. Однако мир Силии был намного шире, чем маленький мирок Кейси. Сестра жила красочно. Жила ради дружбы и любви. Она не могла довольствоваться меньшим. Поэтому выбрала свой путь.

– Она выбрала смерть, – позже скажет Кейси Актиниуму.

Они сидели на крыше блока Стратума-25, рядом с припаркованным коптерботом, который должен был доставить их домой. Юноша взломал и перепрограммировал его так, чтобы тот отвез их туда, куда они захотят.

Кейси не желала ехать ни в свой модуль, ни в модуль Актиниума. Молодые люди были погружены в воспоминания Силии. Школа на сегодня закончилась, и туда Кейси тоже не хотела возвращаться. Оставался остров. Но что изменится, если они увидят лодку? Кейси не знала. Ничего больше не понимала.

– Она удалила Интрафейс, чтобы ее нельзя было отследить, – объясняла девушка. – Она выбрала море вместо жизни, независимо от шансов на выздоровление.

– Она ничего не выбирала, – возразил юноша.

Кейси покачала головой. После госпиталя в ее сердце образовалась пустота. Теперь боль вернулась и раздражала почти так же сильно, как и Актиниум, сбивавший с толку.

– Она плавала в море.

– Море не могло само себя отравить, – его голос был напряжен и наполнен горечью.

Даже со стеклом в коже он не говорил с такой болью. Девушка посмотрела на перевязанную руку. В травмпункте ему оказали помощь. Но что на самом деле она знала о таких вещах, как разбитые сердца, кожа и кости?

– Больно? – спросила Кейси.

– Нет.

Она кивнула, поверив на слово, и вздрогнула, услышав:

– Прости.

– За что?

– За то, что напугал тебя.

– Ты не напугал, – слабо возразила она.

Актиниум промолчал. Кейси отвернулась. Ее здоровые, не раненые руки сжались в кулаки.

Внизу Стратума-25 толпа оживленно перемещалась в торговом центре, в одном из немногих мест, где еще можно было купить материальные изделия, например, новую рубашку Актиниуму. Старая была запятнана кровью.