Тбилисский излом, или Кровавое воскресенье 1989 года - [8]

Как следователь начинает всегда с осмотра места происшествия, так и наша комиссия через десять дней (отдых был необходим!) после окончания первого Съезда вылетела в Грузию. Было это в конце июня.

Впрочем, комиссия приступила к делу уже в дни съезда. Мы обсуждали план своей работы и с каждым разом осознавали, как трудно нам придется: события еще кровоточили, Грузия не вышла из шока, в печати появлялись все новые и новые сведения о количестве отравленных армейскими газами. Каждое лишнее слово с трибуны съезда, казалось, грозило новыми взрывами. Порою создавалось впечатление, что бикфордов шнур тлел прямо в зале заседаний.

Общественное мнение страны переживало "синдром катастрофы". В один из последних дней съезда пришел Горбачев. Конечно, его засыпали вопросами. Он еще раз повторил, что накануне трагедии был в Англии. И хоть Москва держала его в курсе, подробностей и деталей он, разумеется, не знал. О трагедии узнал утром 9 апреля, около десяти утра. Где узнал? На даче, куда поехал еще 7-го вечером, сразу после того, как самолет приземлился в Москве. Точнее – после короткой встречи в аэропорту.

В Грузию мы отправились почти всей нашей комиссией; исключения были сделаны лишь для тех, кто действительно не мог поехать. Кроме генерала Говорова, который летел своим собственным самолетом, все мы отправились обычным рейсом Аэрофлота. Прилетели поздно вечером. Столица Грузии встретила морем огней, уходившим до самого горизонта. Нас отвезли в пригород Тбилиси на дачу Совета Министров. Здесь нам предстояло жить и работать.

Утром стало ясно, что у нас будут сложности. И у меня, и у других членов комиссии в Тбилиси много друзей и знакомых. Уже на следующее утро начались звонки и приглашения. Люди откуда-то узнавали наши телефоны, и грузинское гостеприимство грозило нам тем, что работа, еще не начавшись, будет сорвана.

Я собрал членов группы и сказал, что какое-либо общение на частной почве должно быть нам заказано. Чтобы это не было расценено как влияние на нас. И чтобы не было попыток оказать на комиссию какое-либо влияние.

Так и решили. В первый же день все позвонили в город и предупредили знакомых и друзей: мы по делам службы, так что не обижайтесь, навестить не сможем. Не знаю, как других, но меня мои коллеги из Тбилисского университета поняли.

Тогда же решили, что до конца работы никто из членов комиссии отлучаться в город не будет. А если приспеет надобность, ездить будем не в одиночку.

С самого начала мы хотели предупредить саму возможность каких-либо случайностей или провокаций, которые могут поставить под сомнение нашу работу. И этот режим (я уж не говорю про сухой закон) жестко выдерживался. Ни отлучек, ни развлечений у нас не было. За одним исключением – кинорежиссер Эльдар Шенгелая в воскресенье повез нас на свою родину в Алазанскую долину, где открывался музей его матери, знаменитой грузинской киноактрисы 30-50-х годов Наты Вачнадзе.

Старинный княжеский дом, люди, приехавшие из окрестных сел, дух торжественности и света, прекрасные песни и слова… Мы словно прикоснулись к самой душе грузинского народа. Прикоснулись к празднику.

Когда работаешь, не отвлекаясь, время не ощущается. В девять утра мы уже в Доме правительства. Здесь в зале Президиума Верховного Совета Грузии проходили все слушания. Полуторачасовой перерыв на обед – и вновь до вечера работа.

Для поездок в Дом правительства нам выделили "Чайки" и черные "Волги" с эскортом. В первый же день решаем отказаться от кортежа, а попросить выделить в наше распоряжение два "рафика", на которых и ездили в течение всего времени пребывания в Тбилиси.

На дачу возвращаемся к семи, а иногда и к восьми вечера и уже без посторонних обсуждаем полученную информацию, анализируем показания очевидцев, планируем завтрашний день. Здесь же просматриваем видео- и кинозаписи.

Особенно ценна лента, снятая операторами госбезопасности. Ее мы крутим десятки раз, ведь на ней зафиксирован весь ход митинга и побоища перед Домом правительства. А таймер в углу кадра позволяет с точностью до секунды определить время. Операторы КГБ снимали митинг непрерывно, с девяти вечера 8 апреля до пяти часов утра, когда все было кончено и в кадре оставалась только мертвая, покрытая изодранным тряпьем, обувью, сумками и бутылками площадь. Профессионализму операторов нельзя не отдать должного, они и точку для съемки выбрали весьма грамотно: камера была установлена в здании Дома художников, как раз напротив Дома правительства.

Смотрим и другие версии, снятые кинематографистами Грузии и любителями. Визуальной информации здесь меньше, но вместе с пленкой госбезопасности возникает стереоскопический эффект: ты сам уже живешь на этой злосчастной площади, переживаешь трагические секунды беды. И кажется, что от людей на площади тебя отличает только одно: они еще не знают, чем все это закончится. Они возбуждены, на их лицах вся палитра чувств – от радости до тревоги. А потом – ужас, ужас…

В первый же день работы встречаемся с комиссией Верховного Совета Грузии по расследованию этих событий. Сначала встречают нас настороженно и даже неприязненно. Ведь уже есть одна комиссия, созданная высшим органом государственной власти республики. Зачем еще такая же из центра – от недоверия или со специальным заданием?